Caregiver - J2

[stervaN]

Все очень быстро и предсказуемо, вообще, я не люблю такие вещи. Но уж так хорош Джаред! Так в образе! Просто ням.

Название: Caregiver (амер.англ., буквально «дающий заботу» – тот, кто ухаживает за раненым или заболевшим).
Автор: Зишка.
Бета: она же автор, плюс Тигрик в трёх местах приложил коготок, за что ей огромное спасибо )))
Размер: мини.
Пейринг: J2.
Рейтинг: NC-17.
Жанр: hurt/comfort, романс, флафф. Ах да, слэш.
Дисклеймер: никого оскорбить не намеревалась, выгоды не извлекаю и т.д.
Саммари: мы все знаем официальную историю знакомства ребят. Это – неофициальная.



Дженсен любит Лос-Анджелес – бульвар Сансет и Оушн-авеню, и художественный музей. Шататься по магазинам он тоже любит, и страсть к шоппингу ни при чём – упорядоченное разноцветье успокаивает. Он надевает бейсболку и тёмные очки, засовывает руки в карманы и глазеет на витрины, а иногда наблюдает за людьми.
Но вот богемные районы Дженсен не жалует – слишком много закоулков и неприятных личностей. И отчего всех, считающих себя «артистами», так тянет в сомнительные места?
Дженсену хочется скорее выбраться из узких улочек. Впрочем, сегодняшняя фотосессия была исключением – приличная студия, просторная и полно света, и фотограф пялился не на него, а на свою помощницу или кто она там. Хоть не было этого вечного «Дженни, какие у тебя губы!» Дженсен морщится. Ну, идите к пластическому хирургу и сделайте себе такие же, если покоя не дают.
Один мудак спросил на вечеринке, ещё давно, когда Дженсен был соплёй зелёной и снимался в «Днях нашей жизни» – детка, сколько стоит твоя попка? Дженсен кривится снова. Он тогда сложил руки на груди и едко произнёс: «А не хотите спросить, сколько стоят мои мозги?» Мужик отцепился, но Дженсена весь вечер мучило желание пойти домой и принять душ.
Решая отвлечься, он думает о новой роли. Интересно, что впоследствии выйдет из проекта? Автор сериала, во всяком случае, выглядит адекватно. Вот только не выбрали актёра на роль старшего брата. Дженсен вдруг фыркает – у него и в жизни есть старший брат, но Дженсен Росс Эклз настолько привык отвечать за себя и всё решать сам, что вжиться в образ опекаемого будет сложновато. Что ж, зато можно потешить актёрское самолюбие, изображая то, что тебе несвойственно в принципе.
Выход из полутёмного и сыроватого переулка преграждает внушительная куча мусора. Новые туфли жаль, и Дженсен с досадой ныряет в просвет между домами – обойти. Здесь ещё уже, и солнце совсем не попадает. Слева кирпичная стена, справа что-то вроде длинного ангара – стёкла до самой земли, и такие грязные, что сквозь не видать. Один из пыльнющих прямоугольников выбит, и из ангара тянет плесенью. Дженсен старается пройти быстрее и вдруг слышит это – резкий быстрый свист и густой хлёсткий удар о плоть. Он в мгновение оказывается у дыры, глядит внутрь, и руки сжимаются в кулаки.
Их шестеро, расположились полукругом и скалятся в улыбках. Тот, у которого в руках ременная петля, самый низкорослый, с выбритой головой и торчащими ушами. Один из них сидит на каком-то ящике, держась за левое плечо, и скалится уже от боли. В стену перед ними вбит громадный крюк, и к нему за запястья привязан парень – в одних джинсах и спина в крови.
Картину словно выжигает прямо в мозгу, минуя сетчатку. Бритоголовый размахивается и бьёт снова, ремень сочно врезается в истерзанное тело, и парень весь вздрагивает, но не издаёт ни звука.
У ног валяется какой-то железный прут, и Дженсен, не отдавая себе отчёта в том, что делает, накрепко сжимает его в руке и спрыгивает прямо в дыру.
– А ну, отойдите от него, – громко говорит он, пытаясь сдержать нарастающее бешенство. – Немедленно.
Все шестеро оборачиваются и мгновенно разражаются улюлюканьем, сидящий на ящике тоже.
– Смотрите, кто к нам пришёл! – подходя, кривляется бритоголовый. – Прекрасная принцесса, и она даже вооружена! Отойти от него? А то что, куколка? А то что? Что ты сделаешь? Побьёшь меня этой штукой? Лучше брось, попортишь маникюр! Ну, ребята, кажется, сейчас нам будет ещё веселее! Выкинь свою игрушку, детка, и давай сюда губки, я тебя в них трах…
Больше он не говорит ничего – возможно, ресницы у Дженсена и непозволительно длинные, и губы красивее анджелининых, но драться он умеет, особенно когда адреналином так рвёт вены. Он со всей силы впечатывает кулак лысому прямо в рот, отчего тот валится на землю и тут же захлёбывается кровью. Отшвыривая ударом ступни в грудь кинувшегося на защиту, Дженсен бросается вперёд и с наслаждением опускает импровизированное оружие на плечо сидящему на ящике, отчего тот взвывает. Дженсен бьёт по лицу ещё одного, уворачивается от удара второго и что есть силы всаживает железяку в руку третьему, ощущая, как штырь преодолевает сопротивление плоти. Слышен хруст, и от истошного вопля звенят грязные стёкла вокруг. Дженсен выдирает прут, и ублюдок катается по земле, продолжая вопить на одной высокой ноте. Остальные члены гадкой компашки разбегаются, как тараканы, но Дженсену на них плевать – ему нужен бритоголовый.
– Ну что? Недоносок! – издевательски говорит Дженсен, наступая на главаря. Рот бритого в крови, а в верхней десне щербина, которой только что не было. Костяшки саднят, плечи болят от напряжения, но Дженсен крепче стискивает железо. – Похоже, твоим приятелям уже не до веселья? – Тот взвивается в попытке ударить, но Дженсен наотмашь бьёт его прутом по лицу, ломая нос. Бритоголовый падает и снова поднимается, оглушённый, шатаясь и болезненно выдыхая грязное слово, и Дженсен подбирается, заводит прут за спину, как клюшку для гольфа, весь выливается в этот удар по низкому лбу, и соперник бесчувственным мешком оседает на пол.
Двое раненых тоже смылись, не дожидаясь исхода драки, и Дженсен, передёрнувшись от презрения к трусам, бросает прут, бежит к привязанному и за бёдра осторожно разворачивает к себе.
На вид ещё мальчишка, хоть и на полголовы выше самого Дженсена. Лохматая чёлка падает на лоб, глаза крепко закрыты, лицо посерело и в бусинках пота, в нижней губе чёрно-синий след от зубов, и дрожит с головы до ног.
– Тихо-тихо, – успокаивающе говорит Дженсен, сам пытаясь расслабиться – теперь нужно забыть боевой накал и оказать помощь. – Не бойся, тебя никто больше не тронет. Всё хорошо, я сейчас тебя развяжу. – Он тянет узел, но ржавый крюк слишком высоко, неудобно. Дженсен подтаскивает ящик, становится на него, вцепляется в грязную вонючую верёвку пальцами и зубами и ослабляет узел. Ноги парня подкашиваются, Дженсен спрыгивает с ящика и подхватывает спасённого обеими руками под задницу – к спине не прикоснёшься, одна сплошная рана.
– Эй, эй, дружище, ну не падай, – продолжая подпирать одной рукой, второй Дженсен гладит парня по затылку; волосы у него густые и трогательно завиваются. Дрожит он уже не так сильно, но глаза по-прежнему не открывает и молчит. От него пахнет леденцами, и у Дженсена под ложечкой сосёт от жалости.
Придерживая парня собой, Дженсен выдирается из рубашки, оставаясь в футболке, аккуратно набрасывает рубашку парню на спину, завязывая рукава спереди, чтоб не свалилась, кладёт его руку себе на плечи и осторожно ведёт к виднеющемуся вдалеке выходу. Бритый лежит, не двигаясь, и Дженсен надеется, что прибил его – Дженсен Росс Эклз впервые в жизни желает кому-то смерти.
На улице он усаживает спасённого на тротуар – скамеек поблизости нет, и ловит такси. Парень всю дорогу сидит, сгорбившись и уткнув голову в скрещённые на коленях руки. Дженсена охватывает какая-то эйфорическая гордость, что он помог парнишке, хочется утешить, подбодрить, и он снова невесомо гладит каштановые кудри; от прикосновения парень не вздрагивает. Таксист поглядывает на них в зеркало, но Дженсену до этого никакого дела.
Они приезжают, Дженсен платит и, забывая про сдачу, вытаскивает страдальца из машины и ведёт к себе домой. Глаза парень упорно держит закрытыми, но идёт уверенней, остаётся только страховать вытянутой рукой, чтобы он не налетал на дверные косяки. Дженсен заводит его в спальню, прислоняет боком к стене, снимает с него свою рубашку, стаскивает с кровати покрывало, стелет поверх простыни ещё одну чистую, укладывает парня на живот и избавляет от джинсов и кедов. Синие боксёры в тонюсенькую тёмную полосочку тоже пропитались кровью, текшей со спины. Дженсен стягивает и их, не встречая никакого протеста или сопротивления, и присаживается на корточки у лица парня.
– Эй, приятель, – негромко и ласково говорит он, опять проводя рукой по мягким волосам. – Посмотреть на меня не хочешь?
Пушистые ресницы вздрагивают, и на Дженсена чуть расфокусированно смотрят, наконец, тёмно-серо-карие глаза. Дженсен замечает, что парень слегка косит, как и он сам. Он с минуту разглядывает Дженсена и хрипло говорит:
– Спасибо тебе за помощь.
– На здоровье, – Дженсен расслабляется – его протеже вроде начинает отходить от шока, и это хорошо. – Я рад, что оказался там и сумел помочь. – Он подаёт ладонь, и парень приподнимает руку и пожимает. – Я Дженсен.
– Я Джаред, – он слегка встряхивает головой. Кожа у него как сливочная карамель, а на левой щеке родинка.
– Рад познакомиться. Ты лежи, а я сейчас пойду в аптеку, принесу лекарства и подлечим твою спину, хорошо? – Дженсен поднимается, сгребая с тумбочки бумажник; Джаред кивает, убирая упавшие на лицо волосы.
– Лады.
Дженсен идёт очень быстрым шагом, по дороге вспоминая, что нужно делать. Он покупает десять бутылочек перекиси водорода, пять тюбиков неоспарина, противостолбнячный иммуноглобулин и шприц, и на пути обратно всё-таки переходит на бег. Сперва он заруливает на кухню, цепляет из ящика горку чистых льняных салфеток и спешит в спальню.
– Вот и я, – спальня залита солнцем, и вид долговязого мужского тела, вытянувшегося голым на постели, пятками наружу, ни с того, ни с сего вызывает мысль о французском арт-хаусе. Джаред весь какой-то карамельно-шелковистый, и у него стройные ноги.
Сгрузив принесённое на стул, Дженсен идёт в ванную мыть руки и оттуда продолжает говорить.
– Осталось недолго – я всё сделаю, и тебе сразу станет лучше.
– Ага, – это уже гораздо громче и бодрее, и Дженсен улыбается. Когда он садится рядом на край кровати и откупоривает перекись, Джаред уморительно шевелит носом, принюхиваясь.
– Она не пахнет. – Дженсен шедро промачивает одну из салфеток. – И, увы, может жечь.
Следует понимающий кивок, Дженсен поливает израненную спину, и Джаред ощутимо напрягается.
– Потерпи, потерпи, – приговаривает Дженсен, мокрым льняным комом обтирая вздувшиеся и сочащиеся кровью следы ударов; на постель стекает серо-красное. – Нужно промыть, грязь попала. Потерпи, сейчас пройдёт.
– Бельё испортится, – вдруг сдавленно заявляет Джаред, поёрзывая, и Дженсен отвечает:
– Шут с ним. Лежи спокойно.
Его пациент шумно сопит, сгребая простыню. Ран много, и они ещё и перекрещиваются – ублюдок стегал с силой, и Дженсен снова надеется, что, если не прибил его, то крепко покалечил, и полное выздоровление не ожидается. Возникает острое желание вернуться и пинать ногами по рёбрам, пока все не переломаешь.
– Слушай, чувак, каким ты образом нарвался на этих скотов? – спрашивает Дженсен, чтобы отвлечь. После короткой паузы Джаред слегка напряжённым голосом отзывается:
– Я покупал содовую, а тот… лысый прикопался к какой-то девчонке. Она… ну, была чёрная. Я заступился, он вроде свалил, а потом на улице догнал вместе с остальными и спросил, как меня зовут. Я ответил, ну, он и сказал, чтоб я ехал обратно в Польшу. Моя фамилия Падалеки.
– Ты родился в Польше? – Это удивительно – акцент у парня явно техасский. Дженсен осторожно промокает Джареда сухой салфеткой, с удовлетворением отмечая, что всё промыл тщательнейшим образом – никакой грязи, и вытекает уже не кровь, а сукровица. Джаред мотает головой.
– В Сан-Антонио. Мой дедушка родился в Польше. А я ему сказал, чтоб он ехал в Ку-клукс-клан. Он кинулся на меня с кулаками, я ему вмазал в челюсть, и тут остальные полезли. Одному я, по-моему, плечо вывихнул, но всё равно пять на одного много. – Он вздыхает, поворачивает голову к Дженсену и вдруг улыбается. – Если бы не ты, даже не знаю, что бы случилось.
У него на щеках глубокие ямки, и Дженсен снова говорит, распределяя по джаредовой спине густой слой мази самыми кончиками пальцев:
– Я очень рад, что оказался рядом. Ну как, полегче? Больно не делаю?
– Ага, нет, – Джаред приподнимает подбородок от подушки и опять отбрасывает прядь волос с лица. – Ты врач?
– Ну, я хотел быть физиотерапевтом. Но… в общем, сейчас занимаюсь другим. – Джаред с любопытством ждёт, и Дженсен неохотно добавляет:
– Я актёр.
– Серьёзно? – Джаред широко распахивает глаза. – В кино? Вот это да! И где я мог тебя видеть?
– Ну, я в основном по сериалам, – Дженсену приятно, что его не сочли хвастуном. – Может, ты видел «Бухту Доусона» или «Смолвилль».
– Нет! – в голосе Джареда такое искреннее сожаление, что Дженсен смущается. – Блин, мой друг снимался в «Бухте»! Чад Мюррей. Надо же! А сейчас ты скажешь, что я заливаю – я тоже снимаюсь в сериалах.
– Ничего себе! – Дженсен поражённо смеётся. – И где я мог видеть тебя?
– «Девочек Гилмора» ты смотрел вряд ли, – Джаред лукаво изгибает бровь. – А из нашего знакомства тоже можно фильм сделать. Эм… «Робин Гуд»?
– Да уж не «Время убивать», пожалуйста, – Дженсен похлопывает его по ноге. – Кстати, мы не только коллеги, но и земляки – я родом из Далласа. Так, отважный борец за права расово угнетённых, сейчас будет момент истины, – он демонстрирует ампулу и шприц. – Против столбняка, обязательно. Уколы делать я учился, но в лёгкости руки не уверен. Заранее прости, если что, и можешь во время этого меня громко материть.
– Спасителей не судят, – несколько обречённо отзывается Джаред и утыкается лицом в подушку, цепляясь руками за уголки. Дженсен думает, что этот парнишка просто чудо, и к горлу вновь подкатывает комок ненависти к подонку, поднявшему на Джареда руку.
Дженсен вскрывает шприц, разламывает ампулу, набирает лекарство, надавливает на поршень, брызнув в воздух серебристой струйкой. Он звонко шлёпает маленькую смуглую попу, и мелькает мысль, что Джаред загорал голышом – валялся где-нибудь в траве за домом, так же вытянув длиннющие ноги. Дженсен протирает местечко на коже перекисью, втыкает иглу, и Джаред шипит, резко втягивая воздух.
– Всё-всё-всё, – Дженсен старается вводить не слишком медленно, чтобы не затягивать процесс. Изъяв иглу, он трёт пострадавшую мышцу. – Порядок?
– Угу, – Джаред морщится и сам трёт больное место, наталкиваясь на пальцы Дженсена. – Всё нормально. – Он смешно чешет в затылке. – Мне бы… ну, встать.
– Давай, – Дженсен подаёт руку. – Только осторожней, не смажь лекарство.
Он убирает замаравшиеся простыни, опять стелет чистые, помогает вернувшемуся из ванной Джареду лечь и бережно кладёт ему на спину поверх мази салфетку.
– Отдохни, я пойду соображу нам поесть. – Дженсен прикрывает Джареда чуть ниже талии тонким одеялом. – Хочешь воды?
– Да, спасибо, – его пациент трёт кулаком глаз, и в груди словно маленький и тёплый живой комочек. Когда Дженсен возвращается со стаканом минералки с лимоном, Джаред уже дремлет, обняв подушку одной рукой.
Дженсен тихо прибирает лекарства, засовывает бельё в стиральную машину, ставит пиццу в микроволновку и потом с книгой Бенаквисты усаживается рядом с кроватью и рассеянно читает, то и дело посматривая на лежащего. Губы Джареда слегка полуоткрыты, дыхание чуть прерывается. И у него курносый нос.
Просыпается Джаред минут через сорок и недоумённо смотрит на Дженсена, но уже через мгновение улыбается во всю силу ямочек – так заразительно, что не ответить невозможно.
– Привет, – он зевает, широко раскрывая рот, как галчонок. – Слушай, я тебе тут не мешаю? А то свалился, как снег на голову, постель испачкал.
– Глупости, – Дженсен трогает его лоб – совсем не горячий. – Принести тебе пиццы?
Джаред вдруг заинтересованно поднимает голову. Вид у него заспанный, словно с утра так и нежился в постели и не успел побывать ни в какой передряге, волосы задорно торчат во все стороны.
– Скажи, а ты сейчас занят в каком-нибудь проекте?
– Скорее всего, в ближайшем времени буду, – Дженсен роняет книгу на пол и устраивается на стуле поуютней, нога за ногу. – Новый сериал, что-то по мотивам городских легенд. Моего героя зовут Сэм Винчестер.
Джаред смешливо морщит нос.
– Фамилия класс, а имя какое-то девчачье. – Он явно хочет повернуться на спину, но вспоминает, что нельзя, и вздыхает, подпирая кулаком подбородок. – А мне буквально вчера звонил мой агент, говорил, для меня тоже наклёвывается какой-то вариант. Обещал, позже расскажет всё в подробностях, там вроде как сложности – то ли есть ещё претендент на роль, то ли что-то такое. – Джаред прыскает от смеха. – Пробы совсем скоро, надеюсь, это не пляжные штучки и не сиквел к «Дневникам Красной туфельки» – с такой спиной не особо разденешься! А вот если это сериал о жертвах инквизиции или про клуб мазохистов, меня возьмут сразу! Хотя до этого времени подживёт, наверное. Ты на меня накидал столько неоспарина, не должно вообще шрамов остаться. Скорее бы прошло – ненавижу лежать в одном положении! Ой, да, я не хочу есть, спасибо!
Дженсен понимает, что умерла его главная неприязнь – вот так тараторящие парни. Болтовня взлохмаченного существа, лежащего на животе в его постели – даже ноги слегка задрал! – настраивает на самый благодушный лад.
Он снова ёрзает, и Дженсен видит, что простыня под ним сбилась. Джаред внезапно говорит:
– Знаешь, я когда открыл глаза, ну, когда ты меня попросил на тебя посмотреть, то… в общем, ты не рассердишься, если я скажу?
– Нет, чувак, я приду в ярость и убью тебя на месте, – Дженсен смеётся и понимает, что никогда раньше так легко не смеялся при малознакомом человеке. – Встань-ка на минутку, поправлю постель. – Он в который раз помогает Джареду подняться на ноги и разглаживает простыню – его любимая, светло-бежевая. – Ну, что ты мне хотел сказать?
– Ты очень красивый. – Джаред стоит у кровати, щёки слегка покраснели. – Правда – у меня от первого взгляда на тебя аж дух захватило, и от второго тоже. Я теперь жалею, что ещё раньше на тебя не посмотрел там, мне бы прямо сразу стало лучше. Ты… ну настоящий прекрасный принц! – Он топчется на месте, смущённо улыбаясь. – У тебя такущие ресницы, и глаза… это ведь не цветные линзы, правда?
Топ-модели на вечеринках или, ещё хуже, те самые «артисты», мечтающие его затащить в постель, часто расточают его внешности изысканные комплименты, и Дженсен это терпеть не может – ненавидит своё болезненное смущение от этих дифирамбов. Его будто упрямо толкают к торговле собой – «Детка, сколько стоит твоя попка?», и в душе закипает гнев. Умом и талантом он готов торговать – не зазорно, но его чувство собственного достоинства не продаётся. А вот на кособокие джаредовы восхищения ершиться совершенно не хочется.
Дженсен смотрит на Джареда. Тот стоит перед ним нагишом и абсолютно не заморачивается; к спине косо прилипла столовая салфетка. Он вправду настоящий дылда, у него широкие плечи, острые локти и тонкая талия – и до забавного хорошенькая мордашка. Парнишка напоминает большущего курчавого пупса, которого в детстве обожала тискать младшая сестра Дженсена.
– Нет, у меня обычные линзы, – он качает головой, и Джаред сияет, словно ребёнок, которого уверили, что Санта есть на самом деле.
– У тебя такие классные веснушки! – А ещё у Джареда безупречная кожа – Дженсен прикасался к нему; и опять хочется переломать рёбра и руки с ногами бритоголовому. – А губы у тебя вообще сногсшибательные.
– И сейчас будет ещё и мания величия, – Дженсен опять смеётся, но это уже не настолько раскованно – внутри что-то подрагивает. У самого Джареда рот совершенно девчачий, но такой живой, выразительный и… слово «желанный» возникает само по себе, и Дженсен ощущает лёгкий ступор – эпитет ни разу не приходил ему в голову по отношению к мужчине.
Джаред глядит куда-то в сторону, словно задумывается, потом кривит девчоночьи губы и говорит:
– Он сказал, что так и знал, что сегодня мой день, и меня кто-нибудь непременно трахнет.
До Дженсена только сейчас доходит, что он на самом деле спас человека – не среди сериальных декораций, взаправду, и он уже недоумевает, как справился с шестерыми – ну, с пятерыми с половиной. Может, потому, что чуть из кожи не выпрыгнул, увидев задранные над вихрастой головой руки, стянутые верёвкой – не бутафорской, а самой настоящей?
Джаред смотрит на него – очень серьёзно и внимательно. Разрез глаз у него кошачий, а скулы совсем мальчишечьи.
– Джаред, это были трусливые ничтожные ублюдки, и ничего бы они тебе не сделали – я бы не позволил. Забудь и давай-ка, ложись, – Дженсен говорит это и чувствует, что щёки опахнуло теплом и голос охрип. Он глядит Джареду в лицо, но периферическим зрением всё равно видит нечёткий тёмный треугольник внизу упругого живота.
Джаред дёргает уголком рта, едва заметно, но от этого крохотного движения Дженсен ощущает сладкую слабость – точно как если ему нравится милая девчонка, и хочется подойти, спросить, как её зовут, сесть рядом и смотреть, как она улыбается. Мысль глупая, и Дженсен удивляется ей и тому, что вспотели ладони – с ним сегодня явно творится что-то странное. Тут Джаред делает движение, будто вправду хочет лечь, и вдруг резко обхватывает Дженсена за шею и громко и жадно чмокает в губы.
Джаред очень большой, горячий, волосы щекочут Дженсену щёки. Первая и самая болезненная мысль – сжать в объятиях, повалить, вдавить всем весом в кровать нельзя, и Дженсен сминает его рот своим, пьёт дыхание с всё ещё держащимся привкусом конфет, сгребая ладонью тут же взмокший затылок, другой тиская упругие ягодицы. Джаред отнимает губы, зарывается лицом Дженсену в шею, трётся о его ногу полувставшим членом и стонет, и Дженсен Росс Эклз прощается с рассудком.
Думать о том, что он, во-первых, ни разу в жизни не хотел парня и, во-вторых, вообще никого так безумно не хотел, некогда – надо скорей содрать одежду. Дженсен шарит руками по груди, животу и бокам Джареда, там, где можно, где не больно, забирает в щепотку соски, ласкает пупок, сжимает узкие бёдра, толкает его на себя, и Джаред обнимает, льнёт к нему и целует в глаза и переносицу. Стоять тяжело – у обоих подгибаются ноги, и Джаред падает на колени, грудью на кровать, головой в скомканное одеяло, салфетка сползла, вся спина во вспухших сине-розовых полосах, и от этой картины член у Дженсена просто каменный.
Он хочет спросить, делал ли Джаред это прежде, но не может выговорить ни слова, и шумно роется в тумбочке, ища презервативы. Упаковку рвёт зубами – пальцы не слушаются, и рвёт кондом, пытаясь надеть, отшвыривает в сторону и раскрывает ещё один. Любриканта нет, и Дженсен хватает неоспарин, измазывает себе всю руку, роняет на ковёр шматок мази, вляпывается коленом. Тормоза горят, Дженсен к чертям посылает всех и вся и врубает автопилот.
Он целует Джареда в поясницу, скользит языком по бархатной загорелой коже, прихватывает губами, и Джаред глухо скулит в постель, сильнее раздвигая длинные ноги. Дженсен проталкивает средний палец между его ягодиц и задыхается – очень горячо и ужасно тесно даже для пальца. Он двигает взад-вперёд, добавляет указательный, пытаясь быть аккуратным, смаргивает катящийся со лба на ресницы пот. Кончик пальца упирается в крохотную шероховатость внутри, и Джаред выгибает многострадальную спину и стонет протяжно и высоко. Дженсена трясёт, он обмазывает себя неоспарином, хватается руками за раму кровати снизу, словно собирается приподнять, проталкивает в Джареда головку члена и скрипит зубами – жар нестерпимый, а Джаред сжимает его так, что искры брызжут из глаз, и вопит.
– Тише… тише! – захлёбываясь, бормочет Дженсен, замирая; мышцы буквально кричат от усилия, перед глазами пятна. – Всё хо… сейчас… я… с тобой, с тобой, Джа… ред! – Выдержать почти невозможно, кровь колотит в лицо, и Дженсен впивается пальцами Джареду в бёдра.
Джаред громко глотает воздух, выкручивая кулаками простыню, надрывно требует «Давай уже!», и Дженсен проталкивается глубже, нагибает голову и смотрит, смотрит, как мягкая плоть подаётся под нажимом, впуская – выглядит пошло, непристойно, невероятно сладко, на правой ягодице маленький фиолетовый синяк от укола, и взвинчивает до предела. Дженсен закатывает глаза, всасывает в рот нижнюю губу и толкает Джареда собой в простыни, в голове всё мешается. Джаред вцепляется в одеяло и раскатисто ахает, и теперь матерится, и выкрикивает «Дженсен!», и от звука этого басовитого голоса, зовущего по имени, Дженсена скручивает бешеным желанием. Он двигается резче, быстрее, обхватывает член Джареда и неумело дрочит ему, отчаянно пытаясь синхронизировать движения своих бёдер и руки, и получается плохо, но Джаред извивается под ним, кричит и кончает, забрызгивая ковёр, постель и руку Дженсена. Его мышцы конвульсивно сжимаются, и Дженсен зажмуривается и с дрожащим стоном взрывается следом.
Повалиться на эту широкую спину, уткнуться лбом в выступающую косточку сзади на шее и целовать тоже нельзя, и Дженсен так и стоит на ослабевших коленях, держась за Джареда, и дышит, будто пробежал пятимильный кросс. Как сейчас сможет встать на ноги, Дженсен не знает, но ему придётся – мелочь ещё надо уложить обратно в кровать. Дрожь, бьющая Джареда, потихоньку тает, Дженсен осторожно выходит из него, стягивает презерватив, кидает в корзину для бумаг и промахивается. Он кое-как встаёт, шатаясь, тянет Джареда на ноги, помогает влезть на постель, падает рядом, и Джаред укладывается животом ему на живот, обхватывает руками; в бедро Дженсену упирается мягкий член. Дженсен обнимает длинную худую шею и зарывается носом в каштановые волосы Джареда. Его макушка тоже пахнет леденцами.
– А тот козёл оказался прав, – хрипло говорит Джаред, кладя большущую ладонь на сосок Дженсена. – Меня таки сегодня отодрали.
Последствия нападения, похоже, на нём не очень сказываются, а вот на Дженсене ещё как. Он вдруг думает, что не пойди он сегодня на фотосессию, не окажись у того грёбаного склада или чёрт знает, что это за развалюха, и сейчас Джаред не отдыхал бы у него на груди после бурного секса, а истекал кровью на захарканном полу среди мусора. Мысль о том, что Джареда могли растерзать, покалечить, что прямо сегодня долговязое чудо с ямочками на щеках могло умереть, вызывает почти физическую боль, и Дженсен крепче обхватывает его за шею и осторожно накрывает ладонью расселину между горячих ягодиц. Джаред кряхтит, и Дженсена так и подбрасывает.
– Больно? – он поспешно убирает ладонь, испытывая сильное желание заехать себе в челюсть.
– Нет – шея! – придушенно заявляет Джаред, и Дженсен с облегчением вздыхает, ослабляя хватку.
– Так ты окей?
– Ты шикарно трахаешь, – Джаред трётся щекой о грудь Дженсена. – Было так офигенски, я чуть не откинулся.
Формулировочка вполне в духе Джареда, Дженсен это уже понимает. Он снисходительно чешет джаредов затылок.
– У тебя вообще раньше это хоть раз было?
– Ага, минут десять назад. – Дженсен не видит его лица, но чувствует, что Джаред улыбается. – Не, я раньше только с девчонками. Ты тоже нет, да?
– Именно так, – Дженсен смеётся. – Так что, выходит, я вправду хорош – для первого-то раза.
– А знаешь, – Джаред откидывает голову на плечо Дженсену, проехавшись своим вздёрнутым носом по его щеке, и Дженсен снова испытывает танталовы муки – невозможность обнять. – Мне всё равно. Ну, я не в том смысле, что мне наплевать, с кем перепихиваться – мне всегда казалось, если по правде это должно быть больше, чем секс, тогда пол без разницы.
И Дженсен Росс Эклз понимает, что отныне его главным занятием будут не киносъёмки и гольф плюс игра на гитаре – теперь он должен присматривать за этой взъерошенной мелочью почти двухметрового роста, мокро сопящей ему в шею.
Сейчас Дженсен знает, отчего они оба так набросились друг на друга и занялись любовью, будто это было последним, что им предстоит сделать в жизни.
– Слушай, сколько тебе лет?
– О чувак, да ты попа-а-ал, – счастливо тянет Джаред. – Мне ещё нет восемнадцати. – Дженсен корчит ироническую мину, и Джаред нежно улыбается. – Мне почти двадцать три. А тебе?
– Уже двадцать семь, – Дженсен потягивается. – Может, всё-таки будешь есть, мелкий?
Джаред кивает, обхватывает Дженсена руками за голову, зажимая ему уши ладонями, и целует в губы. Дженсен выбирается из кровати, голый идёт на кухню, жмурясь от яркого солнца, пол холодит пятки, волоски на загривке всё ещё дыбом от недавнего удовольствия, и думает, что спина у Джареда скоро заживёт, и этого верзилу можно будет наконец затискать, как следует.
Завидев поднос с пиццей, Джаред, уже сидящий на кровати, рукой делает жест «да!», сразу выцепляет треугольный кусок и впихивает в рот с таким блаженством на мордочке, что Дженсен хватается за бока и хохочет.
– Блин! – Джаред чуть ссутулился, лодыжки скрещены, колени раздвинуты, и сидящий напротив на стуле Дженсен, держа у рта свой кусок пиццы, безотчётно протягивает другую руку и проводит пальцами по тёмным курчавым волосам между ног Джареда. – Как же я с этим буду мыться? – Он кивает себе за спину.
– По частям. Я тебе помогу. – Дженсен стукает своим стаканом с минералкой в джаредов. – Твоё здоровье! Извини, старик, пиво тебе сейчас нельзя.
– Джен, а как твоё второе имя? – Джаред смотрит на него из-под разлохмаченной чёлки. Прозвища Дженсен тоже раньше не любил, но сегодня с утра уже успело измениться слишком многое. Он отпивает воды и говорит:
– Росс. Дженсен Росс. А твоё?
– Тристан. – Джаред смущённо чешет нос пальцем, но тут же расплывается в улыбке.
– И после этого я ещё и рыцарь? – Дженсен смеётся, и Джаред вдруг бросает свой третий кусок пиццы на тарелку, хватает Дженсена за руку обеими руками, пачкая в сыре, и прижимает его ладонь себе ко лбу.
– Да – ты самый настоящий рыцарь в сияющих доспехах, – говорит он, привздохнув. – Мне… было так… страшно и плохо, и я думал, что… Я даже не верю, что после такого может быть настолько хорошо! – Он смешно глядит на Дженсена сквозь его пальцы. – Я непременно буду смотреть твой новый сериал.
– А я твой. – Дженсен усаживается рядом, обнимает Джареда за плечи, хлопает по колену. – Можем смотреть вместе.
– Знаешь, я всё время влипаю в истории, – Джаред чуть улыбается уголком рта, и в животе снова скручивается томяще-сладкая спираль. – Боюсь, тебе со мной тяжело придётся.
– Ну, это уж моя забота. – Дженсен целует этот рот бантиком, родинку на щеке, прижимается губами к брови. – Не переживай, мелочь – вместе прорвёмся.