Blur - фэндом Гарри-Поттер

[stervaN]

Весьма неплохое снарри. Я уж думала, что ничего хорошего по этому пейрингу не прочитаю, но ошиблась. Все очень мило и в общем, правдоподобно)


Blur*
Автор: mrs. Snape, Тупак Юпанки
Бета: нет
Рейтинг: NC-17
Пейринг: ГП/СС
Жанр: AU, Romance
Отказ: вселенная и герои принадлежат г-же Роулинг.
Вызов: Обед со снарри
Аннотация: «Лишение сна является очень тяжёлым испытанием. В течение нескольких дней сознание человека теряет ясность, он испытывает непреодолимое желание уснуть, периодически «проваливается» в пограничное состояние со спутанным сознанием. Этот способ в настоящее время рассматривается как изощрённая пытка».
Комментарии: *Blur (англ.) — 1. n 1) пятно, клякса; 2) расплывшееся пятно; неясные очертания. 2. v 1) сделать неясным; затуманить; затемнить (сознание и т. п).

Фик написан на фест «Обед со снарри» на Polyjuice Potion, 2010
Каталог: Психоделика
Предупреждения: слэш
Статус: Закончен

Гарри облегчённо вздыхает и тяжело оседает в кресло, ещё не до конца веря, что безумный день подходит к концу. Миссис Уизли говорит кому-то в коридоре, что спальни для всех, наконец, готовы. И Гарри отрешённо удивляется, откуда у неё берутся силы на то, чтобы обо всём позаботиться. Ведь остальные слишком измотаны. Она даже умудряется на скорую руку сообразить какой-то ужин, и Гарри с блаженной улыбкой втягивает носом плывущий из кухни аромат.

— К столу! — слышится весёлый голос Тонкс, но Гарри никак не может уговорить себя подняться из мягкого кресла в гостиной: он слишком устал даже для того, чтобы двигать языком, не то что ногами.

Желудок сводит от запаха еды. Конечно, поесть необходимо — последний раз он нормально ел, наверное, позавчера. Но вместо густого сытного духа мяса с подливкой в нос бьёт запах крови и гари. Вспышки проклятий мелькают перед глазами, будто Гарри снова попал в самую гущу вчерашней битвы.

Она длилась всю ночь, и под конец он уже почти обезумел от разрывающих мрачное небо всполохов от заклинаний и громких выкриков то тут, то там. Но к своей главной цели двигался упрямо, напролом, не обращая внимания ни на мечущихся Пожирателей, ни на стоны раненых союзников. На этот раз Волдеморту не удалось отсидеться за спинами своих слуг. Убивающее заклятие настигло его, как Гарри и хотел — в честной дуэли один на один. Но это было совсем непросто. Гарри еле продержался двадцать минут, прежде чем Волдеморт допустил ошибку, стоившую ему жизни.

Едва тело его врага замерло на пыльной земле, напряжение битвы у Гарри перешло в оцепенение. Он просто стоял и смотрел, как со всех сторон к нему бегут люди, как оставшиеся в живых Пожиратели в ужасе взирают на то, что осталось от их повелителя, как их арестовывают подоспевшие авроры. Кто-то повёл Гарри в замок, и там, в таких родных стенах, где он всегда чувствовал себя защищённым, на него обрушилась лавина восторженных криков, аплодисментов, смеха и радостного безумия. Казалось, мир сошёл с ума. Перед глазами мелькали счастливые лица, какие-то люди кричали ему поздравления. Количество желающих похлопать по плечу всё росло, и было ощущение, что его вот-вот разорвут на части. Вспышки колдокамер слепили и без того воспалённые глаза. От криков что-то лопалось в голове. Снова и снова Гарри пожимали руки, сдерживаться и отвечать на приветствия было всё труднее. Наверное, и улыбаться у него совсем не получалось, потому что очередной репортёр, протиснувшийся к нему, отшатнулся, а Гарри почувствовал, как его рот скривился в оскале.

Перед лицом мелькнули чьи-то чёрные глаза. Его вдруг выдернули из людской гущи, и через минуту он уже был в тишине директорского кабинета, а Дамблдор, улыбаясь, протягивал ему чашку чая и перешептывался о чём-то с МакГонагалл.

Тогда-то и было решено увезти Гарри подальше от всей этой суеты, в место, где бы он мог спокойно отдохнуть и прийти в себя — в дом на площади Гриммо. Несмотря на неодобрение Дамблдора, все друзья и близкие Гарри настояли на том, чтобы отправиться с ним. Конечно, Гарри понимал, что дело не только в нём, что все устали, вымотаны и тоже мечтают оказаться где-нибудь подальше от шумного Хогвартса. Но всё равно был безумно благодарен за поддержку.

И за одно короткое утро ветхий унылый дом наполнился весёлыми голосами, топотом ног, смехом и суетой. Пока женщины наскоро убирались, Гарри ещё пытался ходить следом за миссис Уизли и помогать выметать пыль и паутину, но когда дело дошло до распределения комнат на ночь, он малодушно сдался, устроившись на диване в гостиной. Впрочем, после того, что ему удалось сделать накануне, никто и не пытался дёргать его или упрекать в лени. Лишь Снейп несколько раз прошуршал мимо своей невыносимо чёрной мантией, бросая на Гарри недобрые взгляды. Но тому уже было наплевать. Его потревожили только один раз, попросив проверить охранные чары на доме. И, покончив с этим делом, Гарри опустился в кресло с твёрдым намерением встать из него только под Imperio.

Но ужин уже на столе, и Гарри понимает, что долго отсиживаться ему теперь не дадут.


***

Он делает над собой усилие и поднимается на одеревеневшие ноги, чтобы дотащиться до кухни и усесться между смеющимся над чем-то Сириусом и ободряюще улыбающейся ему Джинни. Гарри вздыхает и обводит глазами стол: все в сборе. Все самые дорогие ему люди, за которых он так боялся перед битвой, здесь, рядом с ним, живы. Улыбаются и смеются, шутят, хотя почти у всех под глазами залегли тени.

Гарри скользит взглядом от одного лица к другому: Рон и Гермиона, Невилл, близнецы, мистер и миссис Уизли, Ремус и Тонкс, даже Кингсли согласился ненадолго остаться. Не хватает лишь Дамблдора — он убедился, что все в безопасности, и сразу же удалился. Ну и, конечно, Грюма, на которого напали сразу четверо Пожирателей во главе с Беллатрикс и которому так и не удалось отбиться.

Лишь один человек сидит, задумчиво вертя в тонких пальцах бокал, и не принимает участия в общем веселье. Наконец Гарри встречается с ним взглядом и не может сдержать самодовольной усмешки, вспоминая неприятный разговор перед самой битвой. Тогда Снейп не был уверен, что Гарри справится со своей задачей, о чём и сказал ему в лицо в присутствии Дамблдора и других членов Ордена.

Целых семь лет Гарри безумно хотелось поставить зельевара на место, но именно сейчас, когда представилась такая возможность, смертельная усталость и остатки эйфории от победы отбивают всякое желание затевать спор и ворошить старые обиды. Самое главное — они победили, и Гарри плевать, что обо всём этом думает Снейп.

Усмешки Снейп, кажется, не замечает. Он уже повернулся к мистеру Уизли и о чём-то тихо переговаривается с ним. О чём именно, Гарри разобрать не может, хотя неистребимое любопытство заставляет немедленно начать прислушиваться. Но взрыв хохота на другом конце стола сводит на нет все попытки что-либо расслышать.

Снейп вздрагивает от внезапного шума и недовольно смотрит на Гарри, будто это он виноват в таком вопиющем нарушении спокойствия. Гарри независимо, как ему кажется, пожимает плечами и утыкается в тарелку, предпочитая не задумываться о том, что на этот раз не нравится Снейпу. В конце концов, за семь лет он привык, что именно его тот считает виноватым во всём, что бы ни случилось.

Странно, что Снейп не отчитал его за убийство Волдеморта. Или, наоборот, за то, что Гарри наконец-то покончил с красноглазым монстром, но сделал это как-нибудь неправильно, не по науке. Гарри так ясно представляет себе, как Снейп вклинивается между ним и Волдемортом в самый разгар дуэли и цедит в своей обычной манере, кривя губы и презрительно подняв бровь: «Как вы держите палочку, Поттер? Выше! Удар резче! И Expelliarmus — протяжнее! Тяните „а“, тяните!» Картинка так живо встаёт перед глазами, что Гарри невольно фыркает, и брызги соуса летят на скатерть. Он виновато поднимает голову. Слава Мерлину, кажется, никто не заметил. Миссис Уизли что-то втолковывает Джинни. Ремус держит за руку Тонкс и явно не заметил бы, вздумай даже Волдеморт сейчас возродиться. А волосы Тонкс розовеют, сливаясь с покрасневшими щеками. Близнецы и Рон о чем-то шушукаются, иногда поглядывая на мать — явно боятся быть услышанными. Мистер Уизли задремал… О, чёрт! Снейп, сидящий рядом с ним и аккурат напротив Гарри, оказывается, всё это время смотрит на него. И, конечно, заметил, что Гарри в очередной раз повел себя как идиот. Правда, в его лице нет издёвки или чего-нибудь в этом роде. Он смотрит внимательно, сосредоточенно, будто наблюдает за поведением какого-нибудь морщерогого кизляка. Встретившись с Гарри глазами, он приподнимает бровь, словно говоря: «В чём дело, мистер Поттер? Ни в чём? Тогда перестаньте прожигать на мне дыры».

Гарри вспыхивает и утыкается в тарелку. Вот ведь гад! Будто почувствовал, что Гарри о нём задумался. И делать же ему нечего, только в рот человеку смотреть, когда тот ест. Впрочем, «ест» — это громко сказано. Оказывается, еды в тарелке ничуть не уменьшилось. Вон сколько кусков мяса еще осталось. Один, два, три, четыре… Стоп. Гарри мотает головой, понимая, что его опять уводит куда-то в сторону, а надо всё-таки поесть. Он пытается сосредоточиться и не считать куски мяса, а съесть хоть немного.

Гарри подцепляет на вилку небольшой кусок жаркого, отправляет его в рот и начинает пережёвывать, но мясо почему-то кажется ему совершенно безвкусным. Кое-как справившись с собой, Гарри проталкивает кусок в горло и поспешно запивает водой, едва не закашлявшись. Он с тоской смотрит на свою тарелку, полную еды, но сражаться с собственным организмом больше не хочется. Поэтому Гарри решает, что лучшей едой сейчас для него будет чай.

Когда Гермиона и Тонкс начинают убирать грязные тарелки, он даже порывается помочь им, чтобы ускорить процесс, но девушки с понимающими улыбками почти силой вновь усаживают его за стол. Гарри перестаёт суетиться, только когда перед ним оказывается чашка ароматного крепкого чая.

Тонкс весело подмигивает и придвигает к нему розетку с джемом, смахивая при этом рукавом бокал Снейпа. И Гарри радуется, что Снейп уже встал из-за стола. Ему не хотелось бы, чтобы профессор отчитывал Тонкс из-за такой мелочи. В конце концов, бокал, как и все в доме, принадлежит Сириусу. Впрочем, имей Снейп возможность кого-нибудь отчитать, его бы уж точно не остановил тот факт, что этим он печётся об имуществе Блэка.

Мысли опять текут в каких-то неконтролируемых направлениях. Вожделенный чай уже успел немного остыть, но Гарри всё-таки выпивает полчашки, не притронувшись к джему, и понимает, что больше ничего не сможет в себя запихнуть.

Где-то далеко звучат голоса:

— Да он спит совсем!

— Надо его проводить в спальню.

— Она уже готова. Может, ему помочь раздеться?

— Не маленький. Давайте, Поттер, вставайте. — Ну конечно, дождёшься заботы от сальноволосого ублюдка!

Гарри поднимается из-за стола, благодарно улыбаясь. Он надеется, что его улыбка адресована кому угодно, кроме Снейпа, но уже не может сфокусировать взгляд на фигурах вокруг него. До спальни идти далеко, несколько пролётов вверх по лестнице, потом ещё по коридору. Но он всё же добирается до постели самостоятельно, немного гордясь тем, что справился без посторонней помощи. Остаётся только раздеться — и спать, спать.

Гарри ложится в кровать, укрывается прохладным мягким одеялом и блаженно вздыхает. Усталость давит на веки, и наконец он прикрывает глаза. Первые несколько минут в голове только приятная лёгкая пустота и ощущение покоя. И Гарри уже начинает проваливаться в сон, как вдруг на лестнице слышатся смех Сириуса, тяжёлые нетвёрдые шаги по скрипучим ступеням и громкий свистящий шёпот миссис Уизли:

— Тише, Сириус! Гарри уже спит.

Сириус что-то негромко, но обиженно отвечает, а Гарри распахивает глаза, с досадой думая: «Ну ничего себе „тише“!» Наконец всё стихает. Видимо, обитатели дома разошлись по своим комнатам. Гарри поворачивается на другой бок, вновь закрывает глаза, но сон больше не идёт.

Внезапно Гарри замечает, как тикают часы на стене. Словно до этого они стояли, а только что пошли. Поначалу он пытается не обращать внимания на мерные чёткие звуки — в конце концов, такие же часы были в Хогвартсе, в спальне мальчиков, и спать совершенно не мешали. Но проходит минута за минутой, и Гарри начинает казаться, что тикает уже у него в голове. Он продолжает лежать, не открывая глаз, но ещё через минуту чувствует, как сам превращается в одно огромное ухо, вздрагивающее при каждом оглушительно громком щелчке. Наконец он не выдерживает, резко поворачивается к тумбочке, хватает палочку и наугад посылает в стену Silencio. Тиканье мгновенно прекращается, и Гарри, облегчённо вздохнув, взбивает подушку и снова укладывается. Он уже грезит о крепком здоровом сне, как вдруг ловит себя на том, что в спальне стало слишком тихо. Лишь слабый майский ветерок еле слышно шуршит занавесками.

Гарри глухо стонет и утыкается лицом в подушку, когда вместо тиканья в голове поселяется назойливый гомон голосов, криков и стонов, а затем среди них вспыхивает один, самый громкий: «Avada Kedavra!» И на внутренней стороне век мелькает картинка: Грюм падает на грязную землю, сражённый заклятием Беллатрикс. Гарри трясёт головой и снова поворачивается, укрываясь до ушей, словно это может помочь. Голоса и крики, к счастью, смолкают, зато становится невыносимо жарко. Гарри терпит до последнего, а потом яростным движением скидывает одеяло, полной грудью вдыхая тёплый ночной воздух. Он лежит, пялясь в потрескавшийся потолок, пока прохлада не начинает мягко обволакивать ступни, поднимаясь всё выше. Тогда Гарри вновь укрывается одеялом, в очередной раз меняя позу. Но как следует улечься никак не получается: после хогвартских мягких постелей старая кушетка, на которой его уложили, кажется безумно жёсткой и неудобной. Гарри то засовывает кулак под подушку, то подтягивает ноги к животу, то зажимает край одеяла между коленей, но никак не может заставить себя пролежать без движения хотя бы минуту. Он ворочается, пока ноги окончательно не запутываются в простыне.

Кое-как расправив массивное одеяло, которое внезапно стало слишком тяжёлым и плотным, Гарри тянется к стакану с водой, стоящему на тумбочке. Но едва успевает сделать несколько жадных глотков и откинуться на подушку, как в горле снова становится сухо. Гарри готов по-детски расплакаться от досады. Спать хочется смертельно — ведь он бодрствует уже больше суток.

Когда за окном начинает сереть, Гарри понимает, что проворочался до утра. Который час, выяснить не удаётся, потому что заколдованные часы, оказывается, обиделись на его Silencio. И как он мог забыть, что это не его старый маггловский будильник, «приданное» Дурслей! Здесь, в доме Сириуса, почти как в Хогвартсе — вещи живут своей жизнью, и даже у последней щётки для обуви может оказаться своё собственное мнение. Вот и сейчас Гарри с тоской наблюдает, как часы переплели цепочки гирек, будто руки на груди сложили. А маятник легонько осуждающе покачивается из стороны в сторону. Часовая и минутная стрелки похожи на насупленные брови, а секундная медленно вертится в обратную сторону. В знак протеста. Этот протест так возмущает Гарри, что он тут же меняет своё решение. Он хотел было задобрить часы, извиниться как-то за свою ночную выходку. Смазать, например. Или что там нужно часам? Почистить… Но теперь не дождутся они от него шага к примирению. Пожалуй, он попросит перевесить их куда-нибудь на чердак. Пусть зарастают паутиной. Всё равно теперь от них никакого толка.

C улицы слышатся гудки машин, и пытаться уснуть больше нет никакого смысла. Снизу доносятся голоса — миссис Уизли и ещё чей-то мужской, приглушённый. Интересно, кто это встаёт в такую рань?

Гарри нехотя поднимается и направляется в душ. Уже зайдя в ванную, он вдруг понимает, что ему выделили единственную спальню, в которой есть ванная и туалет. Для всех остальных — удобства в конце коридора. Непонятно, правда, почему в этой роскошной спальне стоит какая-то колченогая кушетка вместо нормальной кровати. Впрочем, в этом доме у мебели могут быть какие-то свои предпочтения. Может, кушетка симпатизирует пожилому вытертому ковру, вот и поменялась комнатами со старой парадной кроватью, которая, в силу возраста, такими глупостями уже не интересуется?

Поразившись, какой бред лезет в его невыспавшуюся голову, Гарри затыкает раковину пробкой, откручивает сразу оба крана и наконец поднимает глаза к зеркалу. Оно, слава Мерлину, заговорить с ним не пытается. Хотя он и сам мог бы вполне цветисто описать эту рожу с воспалёнными глазами, с мешками под нижними веками, с островками щетины и с паклей там, где у нормальных людей обычно располагается прическа. Кое-как умывшись и одевшись, Гарри направляется вниз.

— Гарри, дорогой, как ты спал? Хорошо отдохнул? — энтузиазм миссис Уизли, помешивающей в огромном котле что-то, подозрительно похожее на ведро овсянки, неприятно коробит — будто гвоздем по стеклу ведут. Нельзя быть такой бодрой с самого утра.

Сделав над собой усилие, Гарри вымученно улыбается и заявляет, что спал отлично и не отказался бы от чашечки кофе. Это ведь кофе так замечательно пахнет?

На самом деле, «замечательно» пахнет уже слегка подгоревшая овсянка. Но миссис Уизли не замечает этого и бросается наливать ему кофе. Получив полную чашку, Гарри усаживается на диванчик в углу и мужественно делает первый глоток горячей несладкой смолы, в которую он отказался добавить даже сливки. Возможно, эта пыточная гадость поможет ему чувствовать себя хоть немного бодрее.

— Мама, а где?.. А, Гарри, привет! — звонкий голос отвратительно выспавшейся Джинни, которая врывается в кухню, заставляет Гарри поморщиться. — Мам, там Гермиона и Тонкс спрашивают, чем они могут помочь с завтраком. Ремус и Сириус пытаются всё-таки содрать со стены портрет миссис Блэк и спрашивают, есть ли в доме книги по клеящим чарам. А папа просил передать, что к обеду придет Кингсли с кем-то ещё из Министерства. Вроде, будут готовить какое-то заявление или постановление. Дамблдор прийти не сможет, у него в школе много дел. Но придёт профессор МакГонагалл. В общем, папа сказал, что к обеду будет куча народу.

— Спасибо, милая, — озабоченно кивает миссис Уизли. — И не кричи так. Кстати, ты уже умывалась? И причешись немедленно. Ты никогда не ходила такой растрёпой.

Гарри машинально запускает пятерню в волосы, подозревая, что он растрёпа куда больше Джинни. Но ему, к счастью, замечаний не достаётся.

— Ну, ма-а-ам! — тянет Джинни. Но всё-таки, бросив задорный взгляд на Гарри, выбегает из кухни.

После завтрака, во время которого Гарри удаётся пропихнуть в себя пару ложек овсянки — он больше налегает на кофе, всё еще надеясь взбодриться, — все находят себе какие-то дела. Сириусу с Ремусом всё же удаётся снять со стены портрет Вальбурги, хотя та сопротивляется, и в доме стоит такой крик, что у Гарри в голове лопаются какие-то важные сосуды. К обеду сходится неимоверное количество народу. И какой-то человек, пришедший с Кингсли, всё пытается втянуть Гарри в разговор о планах Министерства, о дальнейшей политике и о чём-то ещё, таком же важном и скучном. Но Гарри отвечает невпопад, пытаясь понять, откуда ему слышится этот мерзкий, бьющий в нос запах какой-то маггловской химии. Не иначе, Снейп в одной из комнат развернул походную лабораторию и экспериментирует с запрещёнными зельями. Потому что разрешённые зелья так вонять просто не могут. То-то этот хмурый тип весь обед сидит как на иголках, поглядывает на него и противно постукивает вилкой по столу. Видать, понял, что Гарри его раскусил. А в доме-то полно министерских. Хотя Гарри сейчас меньше всего заботит законность действий сумасшедшего зельевара. Он прилагает огромные усилия, чтобы не задремать прямо во время обеда, особенно, когда толстый министерский чиновник уже второй или третий раз задаёт ему какой-то вопрос.

После обеда выясняется, что Снейп совершенно не при чём, и воняет вовсе не из-за его экспериментов. Оказывается, это Джинни (Да, а её ведь не было за обедом! И как это Гарри не заметил?) вздумала навести красоту и намазала ногти какой-то девчоночьей гадостью. Увидев её ярко-алые когти, миссис Уизли орёт, что не позволит ей ходить с руками, как у публичной девки. Мистер Уизли тут же с азартом интересуется, чем это Джинни красила ногти, но немедленно сдувается под грозным взглядом супруги. Молли решительно обращается к кривящемуся от вони Снейпу с просьбой сварить какое-нибудь зелье, чтобы вернуть рукам Джинни приличный вид. На что близнецы, загоготав, начинают наперебой предлагать свои последние изобретения, от которых ногти станут ещё шикарнее и будут светиться в темноте и напевать популярные мелодии из репертуара Селестины Уорлок. Снейп, закатив глаза, сообщает, что раз мисс Уизли догадалась найти маггловский лак для ногтей, то и очищающее средство как-нибудь раздобудет. В крайнем случае, у мадам Малкин всегда был неплохой выбор перчаток. А у него нет времени заниматься всякими глупостями. Джинни, не выдержав произведённого фурора, бросается вон. И Гарри хочет было пойти за ней, чтобы утешить немного, но, встав, обнаруживает, что едва может передвигать ноги от усталости. Видимо, пора ложиться. Хотя получится ли заснуть, он не знает.

Нетвёрдой походкой доковыляв до лестницы, он поднимается в свою спальню, мечтая только об одном — залезть под одеяло и закрыть глаза. Но так просто добраться до вожделенной кровати не получается — Гарри в последний момент замечает, что у двери его поджидает очень серьёзно настроенная Гермиона.

— Гарри, мы можем поговорить? — вот когда она такая, спорить с ней невозможно, Гарри знает это по собственному опыту. Поэтому он обречённо отступает в сторону, пропуская Гермиону внутрь.

Гермиона какое-то время теребит манжет, а потом всё-таки спрашивает:

— Как ты себя чувствуешь?

Конечно. Этого следовало ожидать. Гермиона всегда любит проявлять чрезмерную заботу. Хотя сейчас она действительно беспокоится, и расстраивать её совершенно не хочется. Поэтому Гарри улыбается и как можно увереннее отвечает:

— Всё в порядке! Отлично, — и для убедительности старается улыбнуться ещё шире. Но вдруг зевает во весь рот.

— И ты нормально спишь? — в голосе Гермионы слышится подозрительность. Видимо, провести человека, который знает Гарри как облупленного, не вышло.

— Ну... — Гарри пытается как-то вывернуться. Но сказать «да» язык не поворачивается, а придумывать какой-то обтекаемый ответ просто нет сил. — По-разному, Гермиона. Вообще-то, не очень.

— Я так и думала! Ты сегодня совсем вялый, — Гермиона огорчённо хмурится. — Может, ты попросишь какого-нибудь зелья у профессора Снейпа? Уверена, он тебе не откажет.

Идти на поклон к Снейпу Гарри совсем не хочется.

— Ну что ты! Не нужно мне никакое зелье! Ну, подумаешь, плохо спал. С кем не бывает...

— Гарри, но...

— Я сказал, нет!

Наверное, это усталость сказывается, и Гарри клянёт себя за несдержанность. Гермиона совершенно не заслужила, чтобы на неё орали. Она тут же возмущёно вспыхивает и уже готова что-то ответить, но Гарри успевает раньше:

— Извини. Я не хотел, Гермиона. Прости. Если ты так хочешь... Давай я попробую этой ночью уснуть сам, а если не выйдет, то утром сразу же...

— Правда? — она тут же перестаёт обижаться и с надеждой смотрит на него.

— Ну конечно. Иди спать, Гермиона. Спокойной ночи.

Повеселевшая Гермиона чмокает Гарри в щёку, сообщает, что он молодец, и выскальзывает в коридор.

После её ухода Гарри ещё какое-то время сидит на постели, тупо уставившись на прикроватную тумбочку. Спать хочется дико: от усталости и изнеможения предметы перед глазами теряют привычные очертания, словно весь окружающий мир погрузился в неплотный туман. Кажется, сил не осталось даже для того, чтобы откинуть одеяло и лечь как следует. Но, дождавшись, пока все обитатели дома улягутся, Гарри делает над собой усилие, кое-как раздевается и валится на постель ничком. Он почти чувствует, как сон подбирается к нему и протягивает длинные мягкие руки. Хочется отдаться этим рукам, укутаться в вязкую тягучую оболочку сна и наконец забыться, но сознание продолжает упорно сопротивляться, не давая даже задремать.

Все мысли уходят из головы лишь под утро. Гарри вяло радуется приятной лёгкости и покою. Просто лежать в кровати, не ворочаясь с боку на бок, — уже облегчение. Но как только ленивая сонливость проникает в измученный разум, за окном раздаётся резкий громкий звук. Гарри вздрагивает, и вся умиротворяющая тягучесть тут же испаряется. Несколько секунд он лежит, прислушиваясь и не понимая, что его разбудило. Звук повторяется — это всего лишь робко чирикнувшая на улице птица. Гарри медленно открывает отяжелевшие веки. Уже светает, и комната плавно наполняется неуютным сумраком. Гарри рычит от злости и поворачивается на бок, но теперь начинает казаться, что свет бьёт прямо в глаза.

Гарри рывком садится в постели, хватает палочку с тумбочки, взмахивает — и старое заштопанное покрывало прилипает к стене, полностью закрыв окно и дурацкие неплотные занавески. Гарри снова укладывается, но сонливость как рукой сняло. Трудно даже держать глаза закрытыми: веки словно сами распахиваются. И сквозь ресницы снова пробивается утренний свет. Решив, что и покрывала на стене недостаточно, Гарри хочет подвинуть кровать так, чтобы вообще не видеть чёртово окно, но как только во второй раз тянется за палочкой, громкий голос миссис Уизли, не оставляющий надежды даже на недолгую дрёму, возвещает о том, что завтрак будет готов через двадцать минут.