Blur - фэндом Гарри-Поттер

[stervaN]

Весьма неплохое снарри. Я уж думала, что ничего хорошего по этому пейрингу не прочитаю, но ошиблась. Все очень мило и в общем, правдоподобно)


Blur*
Автор: mrs. Snape, Тупак Юпанки
Бета: нет
Рейтинг: NC-17
Пейринг: ГП/СС
Жанр: AU, Romance
Отказ: вселенная и герои принадлежат г-же Роулинг.
Вызов: Обед со снарри
Аннотация: «Лишение сна является очень тяжёлым испытанием. В течение нескольких дней сознание человека теряет ясность, он испытывает непреодолимое желание уснуть, периодически «проваливается» в пограничное состояние со спутанным сознанием. Этот способ в настоящее время рассматривается как изощрённая пытка».
Комментарии: *Blur (англ.) — 1. n 1) пятно, клякса; 2) расплывшееся пятно; неясные очертания. 2. v 1) сделать неясным; затуманить; затемнить (сознание и т. п).

Фик написан на фест «Обед со снарри» на Polyjuice Potion, 2010
Каталог: Психоделика
Предупреждения: слэш
Статус: Закончен

Гарри облегчённо вздыхает и тяжело оседает в кресло, ещё не до конца веря, что безумный день подходит к концу. Миссис Уизли говорит кому-то в коридоре, что спальни для всех, наконец, готовы. И Гарри отрешённо удивляется, откуда у неё берутся силы на то, чтобы обо всём позаботиться. Ведь остальные слишком измотаны. Она даже умудряется на скорую руку сообразить какой-то ужин, и Гарри с блаженной улыбкой втягивает носом плывущий из кухни аромат.

— К столу! — слышится весёлый голос Тонкс, но Гарри никак не может уговорить себя подняться из мягкого кресла в гостиной: он слишком устал даже для того, чтобы двигать языком, не то что ногами.

Желудок сводит от запаха еды. Конечно, поесть необходимо — последний раз он нормально ел, наверное, позавчера. Но вместо густого сытного духа мяса с подливкой в нос бьёт запах крови и гари. Вспышки проклятий мелькают перед глазами, будто Гарри снова попал в самую гущу вчерашней битвы.

Она длилась всю ночь, и под конец он уже почти обезумел от разрывающих мрачное небо всполохов от заклинаний и громких выкриков то тут, то там. Но к своей главной цели двигался упрямо, напролом, не обращая внимания ни на мечущихся Пожирателей, ни на стоны раненых союзников. На этот раз Волдеморту не удалось отсидеться за спинами своих слуг. Убивающее заклятие настигло его, как Гарри и хотел — в честной дуэли один на один. Но это было совсем непросто. Гарри еле продержался двадцать минут, прежде чем Волдеморт допустил ошибку, стоившую ему жизни.

Едва тело его врага замерло на пыльной земле, напряжение битвы у Гарри перешло в оцепенение. Он просто стоял и смотрел, как со всех сторон к нему бегут люди, как оставшиеся в живых Пожиратели в ужасе взирают на то, что осталось от их повелителя, как их арестовывают подоспевшие авроры. Кто-то повёл Гарри в замок, и там, в таких родных стенах, где он всегда чувствовал себя защищённым, на него обрушилась лавина восторженных криков, аплодисментов, смеха и радостного безумия. Казалось, мир сошёл с ума. Перед глазами мелькали счастливые лица, какие-то люди кричали ему поздравления. Количество желающих похлопать по плечу всё росло, и было ощущение, что его вот-вот разорвут на части. Вспышки колдокамер слепили и без того воспалённые глаза. От криков что-то лопалось в голове. Снова и снова Гарри пожимали руки, сдерживаться и отвечать на приветствия было всё труднее. Наверное, и улыбаться у него совсем не получалось, потому что очередной репортёр, протиснувшийся к нему, отшатнулся, а Гарри почувствовал, как его рот скривился в оскале.

Перед лицом мелькнули чьи-то чёрные глаза. Его вдруг выдернули из людской гущи, и через минуту он уже был в тишине директорского кабинета, а Дамблдор, улыбаясь, протягивал ему чашку чая и перешептывался о чём-то с МакГонагалл.

Тогда-то и было решено увезти Гарри подальше от всей этой суеты, в место, где бы он мог спокойно отдохнуть и прийти в себя — в дом на площади Гриммо. Несмотря на неодобрение Дамблдора, все друзья и близкие Гарри настояли на том, чтобы отправиться с ним. Конечно, Гарри понимал, что дело не только в нём, что все устали, вымотаны и тоже мечтают оказаться где-нибудь подальше от шумного Хогвартса. Но всё равно был безумно благодарен за поддержку.

И за одно короткое утро ветхий унылый дом наполнился весёлыми голосами, топотом ног, смехом и суетой. Пока женщины наскоро убирались, Гарри ещё пытался ходить следом за миссис Уизли и помогать выметать пыль и паутину, но когда дело дошло до распределения комнат на ночь, он малодушно сдался, устроившись на диване в гостиной. Впрочем, после того, что ему удалось сделать накануне, никто и не пытался дёргать его или упрекать в лени. Лишь Снейп несколько раз прошуршал мимо своей невыносимо чёрной мантией, бросая на Гарри недобрые взгляды. Но тому уже было наплевать. Его потревожили только один раз, попросив проверить охранные чары на доме. И, покончив с этим делом, Гарри опустился в кресло с твёрдым намерением встать из него только под Imperio.

Но ужин уже на столе, и Гарри понимает, что долго отсиживаться ему теперь не дадут.


***

Он делает над собой усилие и поднимается на одеревеневшие ноги, чтобы дотащиться до кухни и усесться между смеющимся над чем-то Сириусом и ободряюще улыбающейся ему Джинни. Гарри вздыхает и обводит глазами стол: все в сборе. Все самые дорогие ему люди, за которых он так боялся перед битвой, здесь, рядом с ним, живы. Улыбаются и смеются, шутят, хотя почти у всех под глазами залегли тени.

Гарри скользит взглядом от одного лица к другому: Рон и Гермиона, Невилл, близнецы, мистер и миссис Уизли, Ремус и Тонкс, даже Кингсли согласился ненадолго остаться. Не хватает лишь Дамблдора — он убедился, что все в безопасности, и сразу же удалился. Ну и, конечно, Грюма, на которого напали сразу четверо Пожирателей во главе с Беллатрикс и которому так и не удалось отбиться.

Лишь один человек сидит, задумчиво вертя в тонких пальцах бокал, и не принимает участия в общем веселье. Наконец Гарри встречается с ним взглядом и не может сдержать самодовольной усмешки, вспоминая неприятный разговор перед самой битвой. Тогда Снейп не был уверен, что Гарри справится со своей задачей, о чём и сказал ему в лицо в присутствии Дамблдора и других членов Ордена.

Целых семь лет Гарри безумно хотелось поставить зельевара на место, но именно сейчас, когда представилась такая возможность, смертельная усталость и остатки эйфории от победы отбивают всякое желание затевать спор и ворошить старые обиды. Самое главное — они победили, и Гарри плевать, что обо всём этом думает Снейп.

Усмешки Снейп, кажется, не замечает. Он уже повернулся к мистеру Уизли и о чём-то тихо переговаривается с ним. О чём именно, Гарри разобрать не может, хотя неистребимое любопытство заставляет немедленно начать прислушиваться. Но взрыв хохота на другом конце стола сводит на нет все попытки что-либо расслышать.

Снейп вздрагивает от внезапного шума и недовольно смотрит на Гарри, будто это он виноват в таком вопиющем нарушении спокойствия. Гарри независимо, как ему кажется, пожимает плечами и утыкается в тарелку, предпочитая не задумываться о том, что на этот раз не нравится Снейпу. В конце концов, за семь лет он привык, что именно его тот считает виноватым во всём, что бы ни случилось.

Странно, что Снейп не отчитал его за убийство Волдеморта. Или, наоборот, за то, что Гарри наконец-то покончил с красноглазым монстром, но сделал это как-нибудь неправильно, не по науке. Гарри так ясно представляет себе, как Снейп вклинивается между ним и Волдемортом в самый разгар дуэли и цедит в своей обычной манере, кривя губы и презрительно подняв бровь: «Как вы держите палочку, Поттер? Выше! Удар резче! И Expelliarmus — протяжнее! Тяните „а“, тяните!» Картинка так живо встаёт перед глазами, что Гарри невольно фыркает, и брызги соуса летят на скатерть. Он виновато поднимает голову. Слава Мерлину, кажется, никто не заметил. Миссис Уизли что-то втолковывает Джинни. Ремус держит за руку Тонкс и явно не заметил бы, вздумай даже Волдеморт сейчас возродиться. А волосы Тонкс розовеют, сливаясь с покрасневшими щеками. Близнецы и Рон о чем-то шушукаются, иногда поглядывая на мать — явно боятся быть услышанными. Мистер Уизли задремал… О, чёрт! Снейп, сидящий рядом с ним и аккурат напротив Гарри, оказывается, всё это время смотрит на него. И, конечно, заметил, что Гарри в очередной раз повел себя как идиот. Правда, в его лице нет издёвки или чего-нибудь в этом роде. Он смотрит внимательно, сосредоточенно, будто наблюдает за поведением какого-нибудь морщерогого кизляка. Встретившись с Гарри глазами, он приподнимает бровь, словно говоря: «В чём дело, мистер Поттер? Ни в чём? Тогда перестаньте прожигать на мне дыры».

Гарри вспыхивает и утыкается в тарелку. Вот ведь гад! Будто почувствовал, что Гарри о нём задумался. И делать же ему нечего, только в рот человеку смотреть, когда тот ест. Впрочем, «ест» — это громко сказано. Оказывается, еды в тарелке ничуть не уменьшилось. Вон сколько кусков мяса еще осталось. Один, два, три, четыре… Стоп. Гарри мотает головой, понимая, что его опять уводит куда-то в сторону, а надо всё-таки поесть. Он пытается сосредоточиться и не считать куски мяса, а съесть хоть немного.

Гарри подцепляет на вилку небольшой кусок жаркого, отправляет его в рот и начинает пережёвывать, но мясо почему-то кажется ему совершенно безвкусным. Кое-как справившись с собой, Гарри проталкивает кусок в горло и поспешно запивает водой, едва не закашлявшись. Он с тоской смотрит на свою тарелку, полную еды, но сражаться с собственным организмом больше не хочется. Поэтому Гарри решает, что лучшей едой сейчас для него будет чай.

Когда Гермиона и Тонкс начинают убирать грязные тарелки, он даже порывается помочь им, чтобы ускорить процесс, но девушки с понимающими улыбками почти силой вновь усаживают его за стол. Гарри перестаёт суетиться, только когда перед ним оказывается чашка ароматного крепкого чая.

Тонкс весело подмигивает и придвигает к нему розетку с джемом, смахивая при этом рукавом бокал Снейпа. И Гарри радуется, что Снейп уже встал из-за стола. Ему не хотелось бы, чтобы профессор отчитывал Тонкс из-за такой мелочи. В конце концов, бокал, как и все в доме, принадлежит Сириусу. Впрочем, имей Снейп возможность кого-нибудь отчитать, его бы уж точно не остановил тот факт, что этим он печётся об имуществе Блэка.

Мысли опять текут в каких-то неконтролируемых направлениях. Вожделенный чай уже успел немного остыть, но Гарри всё-таки выпивает полчашки, не притронувшись к джему, и понимает, что больше ничего не сможет в себя запихнуть.

Где-то далеко звучат голоса:

— Да он спит совсем!

— Надо его проводить в спальню.

— Она уже готова. Может, ему помочь раздеться?

— Не маленький. Давайте, Поттер, вставайте. — Ну конечно, дождёшься заботы от сальноволосого ублюдка!

Гарри поднимается из-за стола, благодарно улыбаясь. Он надеется, что его улыбка адресована кому угодно, кроме Снейпа, но уже не может сфокусировать взгляд на фигурах вокруг него. До спальни идти далеко, несколько пролётов вверх по лестнице, потом ещё по коридору. Но он всё же добирается до постели самостоятельно, немного гордясь тем, что справился без посторонней помощи. Остаётся только раздеться — и спать, спать.

Гарри ложится в кровать, укрывается прохладным мягким одеялом и блаженно вздыхает. Усталость давит на веки, и наконец он прикрывает глаза. Первые несколько минут в голове только приятная лёгкая пустота и ощущение покоя. И Гарри уже начинает проваливаться в сон, как вдруг на лестнице слышатся смех Сириуса, тяжёлые нетвёрдые шаги по скрипучим ступеням и громкий свистящий шёпот миссис Уизли:

— Тише, Сириус! Гарри уже спит.

Сириус что-то негромко, но обиженно отвечает, а Гарри распахивает глаза, с досадой думая: «Ну ничего себе „тише“!» Наконец всё стихает. Видимо, обитатели дома разошлись по своим комнатам. Гарри поворачивается на другой бок, вновь закрывает глаза, но сон больше не идёт.

Внезапно Гарри замечает, как тикают часы на стене. Словно до этого они стояли, а только что пошли. Поначалу он пытается не обращать внимания на мерные чёткие звуки — в конце концов, такие же часы были в Хогвартсе, в спальне мальчиков, и спать совершенно не мешали. Но проходит минута за минутой, и Гарри начинает казаться, что тикает уже у него в голове. Он продолжает лежать, не открывая глаз, но ещё через минуту чувствует, как сам превращается в одно огромное ухо, вздрагивающее при каждом оглушительно громком щелчке. Наконец он не выдерживает, резко поворачивается к тумбочке, хватает палочку и наугад посылает в стену Silencio. Тиканье мгновенно прекращается, и Гарри, облегчённо вздохнув, взбивает подушку и снова укладывается. Он уже грезит о крепком здоровом сне, как вдруг ловит себя на том, что в спальне стало слишком тихо. Лишь слабый майский ветерок еле слышно шуршит занавесками.

Гарри глухо стонет и утыкается лицом в подушку, когда вместо тиканья в голове поселяется назойливый гомон голосов, криков и стонов, а затем среди них вспыхивает один, самый громкий: «Avada Kedavra!» И на внутренней стороне век мелькает картинка: Грюм падает на грязную землю, сражённый заклятием Беллатрикс. Гарри трясёт головой и снова поворачивается, укрываясь до ушей, словно это может помочь. Голоса и крики, к счастью, смолкают, зато становится невыносимо жарко. Гарри терпит до последнего, а потом яростным движением скидывает одеяло, полной грудью вдыхая тёплый ночной воздух. Он лежит, пялясь в потрескавшийся потолок, пока прохлада не начинает мягко обволакивать ступни, поднимаясь всё выше. Тогда Гарри вновь укрывается одеялом, в очередной раз меняя позу. Но как следует улечься никак не получается: после хогвартских мягких постелей старая кушетка, на которой его уложили, кажется безумно жёсткой и неудобной. Гарри то засовывает кулак под подушку, то подтягивает ноги к животу, то зажимает край одеяла между коленей, но никак не может заставить себя пролежать без движения хотя бы минуту. Он ворочается, пока ноги окончательно не запутываются в простыне.

Кое-как расправив массивное одеяло, которое внезапно стало слишком тяжёлым и плотным, Гарри тянется к стакану с водой, стоящему на тумбочке. Но едва успевает сделать несколько жадных глотков и откинуться на подушку, как в горле снова становится сухо. Гарри готов по-детски расплакаться от досады. Спать хочется смертельно — ведь он бодрствует уже больше суток.

Когда за окном начинает сереть, Гарри понимает, что проворочался до утра. Который час, выяснить не удаётся, потому что заколдованные часы, оказывается, обиделись на его Silencio. И как он мог забыть, что это не его старый маггловский будильник, «приданное» Дурслей! Здесь, в доме Сириуса, почти как в Хогвартсе — вещи живут своей жизнью, и даже у последней щётки для обуви может оказаться своё собственное мнение. Вот и сейчас Гарри с тоской наблюдает, как часы переплели цепочки гирек, будто руки на груди сложили. А маятник легонько осуждающе покачивается из стороны в сторону. Часовая и минутная стрелки похожи на насупленные брови, а секундная медленно вертится в обратную сторону. В знак протеста. Этот протест так возмущает Гарри, что он тут же меняет своё решение. Он хотел было задобрить часы, извиниться как-то за свою ночную выходку. Смазать, например. Или что там нужно часам? Почистить… Но теперь не дождутся они от него шага к примирению. Пожалуй, он попросит перевесить их куда-нибудь на чердак. Пусть зарастают паутиной. Всё равно теперь от них никакого толка.

C улицы слышатся гудки машин, и пытаться уснуть больше нет никакого смысла. Снизу доносятся голоса — миссис Уизли и ещё чей-то мужской, приглушённый. Интересно, кто это встаёт в такую рань?

Гарри нехотя поднимается и направляется в душ. Уже зайдя в ванную, он вдруг понимает, что ему выделили единственную спальню, в которой есть ванная и туалет. Для всех остальных — удобства в конце коридора. Непонятно, правда, почему в этой роскошной спальне стоит какая-то колченогая кушетка вместо нормальной кровати. Впрочем, в этом доме у мебели могут быть какие-то свои предпочтения. Может, кушетка симпатизирует пожилому вытертому ковру, вот и поменялась комнатами со старой парадной кроватью, которая, в силу возраста, такими глупостями уже не интересуется?

Поразившись, какой бред лезет в его невыспавшуюся голову, Гарри затыкает раковину пробкой, откручивает сразу оба крана и наконец поднимает глаза к зеркалу. Оно, слава Мерлину, заговорить с ним не пытается. Хотя он и сам мог бы вполне цветисто описать эту рожу с воспалёнными глазами, с мешками под нижними веками, с островками щетины и с паклей там, где у нормальных людей обычно располагается прическа. Кое-как умывшись и одевшись, Гарри направляется вниз.

— Гарри, дорогой, как ты спал? Хорошо отдохнул? — энтузиазм миссис Уизли, помешивающей в огромном котле что-то, подозрительно похожее на ведро овсянки, неприятно коробит — будто гвоздем по стеклу ведут. Нельзя быть такой бодрой с самого утра.

Сделав над собой усилие, Гарри вымученно улыбается и заявляет, что спал отлично и не отказался бы от чашечки кофе. Это ведь кофе так замечательно пахнет?

На самом деле, «замечательно» пахнет уже слегка подгоревшая овсянка. Но миссис Уизли не замечает этого и бросается наливать ему кофе. Получив полную чашку, Гарри усаживается на диванчик в углу и мужественно делает первый глоток горячей несладкой смолы, в которую он отказался добавить даже сливки. Возможно, эта пыточная гадость поможет ему чувствовать себя хоть немного бодрее.

— Мама, а где?.. А, Гарри, привет! — звонкий голос отвратительно выспавшейся Джинни, которая врывается в кухню, заставляет Гарри поморщиться. — Мам, там Гермиона и Тонкс спрашивают, чем они могут помочь с завтраком. Ремус и Сириус пытаются всё-таки содрать со стены портрет миссис Блэк и спрашивают, есть ли в доме книги по клеящим чарам. А папа просил передать, что к обеду придет Кингсли с кем-то ещё из Министерства. Вроде, будут готовить какое-то заявление или постановление. Дамблдор прийти не сможет, у него в школе много дел. Но придёт профессор МакГонагалл. В общем, папа сказал, что к обеду будет куча народу.

— Спасибо, милая, — озабоченно кивает миссис Уизли. — И не кричи так. Кстати, ты уже умывалась? И причешись немедленно. Ты никогда не ходила такой растрёпой.

Гарри машинально запускает пятерню в волосы, подозревая, что он растрёпа куда больше Джинни. Но ему, к счастью, замечаний не достаётся.

— Ну, ма-а-ам! — тянет Джинни. Но всё-таки, бросив задорный взгляд на Гарри, выбегает из кухни.

После завтрака, во время которого Гарри удаётся пропихнуть в себя пару ложек овсянки — он больше налегает на кофе, всё еще надеясь взбодриться, — все находят себе какие-то дела. Сириусу с Ремусом всё же удаётся снять со стены портрет Вальбурги, хотя та сопротивляется, и в доме стоит такой крик, что у Гарри в голове лопаются какие-то важные сосуды. К обеду сходится неимоверное количество народу. И какой-то человек, пришедший с Кингсли, всё пытается втянуть Гарри в разговор о планах Министерства, о дальнейшей политике и о чём-то ещё, таком же важном и скучном. Но Гарри отвечает невпопад, пытаясь понять, откуда ему слышится этот мерзкий, бьющий в нос запах какой-то маггловской химии. Не иначе, Снейп в одной из комнат развернул походную лабораторию и экспериментирует с запрещёнными зельями. Потому что разрешённые зелья так вонять просто не могут. То-то этот хмурый тип весь обед сидит как на иголках, поглядывает на него и противно постукивает вилкой по столу. Видать, понял, что Гарри его раскусил. А в доме-то полно министерских. Хотя Гарри сейчас меньше всего заботит законность действий сумасшедшего зельевара. Он прилагает огромные усилия, чтобы не задремать прямо во время обеда, особенно, когда толстый министерский чиновник уже второй или третий раз задаёт ему какой-то вопрос.

После обеда выясняется, что Снейп совершенно не при чём, и воняет вовсе не из-за его экспериментов. Оказывается, это Джинни (Да, а её ведь не было за обедом! И как это Гарри не заметил?) вздумала навести красоту и намазала ногти какой-то девчоночьей гадостью. Увидев её ярко-алые когти, миссис Уизли орёт, что не позволит ей ходить с руками, как у публичной девки. Мистер Уизли тут же с азартом интересуется, чем это Джинни красила ногти, но немедленно сдувается под грозным взглядом супруги. Молли решительно обращается к кривящемуся от вони Снейпу с просьбой сварить какое-нибудь зелье, чтобы вернуть рукам Джинни приличный вид. На что близнецы, загоготав, начинают наперебой предлагать свои последние изобретения, от которых ногти станут ещё шикарнее и будут светиться в темноте и напевать популярные мелодии из репертуара Селестины Уорлок. Снейп, закатив глаза, сообщает, что раз мисс Уизли догадалась найти маггловский лак для ногтей, то и очищающее средство как-нибудь раздобудет. В крайнем случае, у мадам Малкин всегда был неплохой выбор перчаток. А у него нет времени заниматься всякими глупостями. Джинни, не выдержав произведённого фурора, бросается вон. И Гарри хочет было пойти за ней, чтобы утешить немного, но, встав, обнаруживает, что едва может передвигать ноги от усталости. Видимо, пора ложиться. Хотя получится ли заснуть, он не знает.

Нетвёрдой походкой доковыляв до лестницы, он поднимается в свою спальню, мечтая только об одном — залезть под одеяло и закрыть глаза. Но так просто добраться до вожделенной кровати не получается — Гарри в последний момент замечает, что у двери его поджидает очень серьёзно настроенная Гермиона.

— Гарри, мы можем поговорить? — вот когда она такая, спорить с ней невозможно, Гарри знает это по собственному опыту. Поэтому он обречённо отступает в сторону, пропуская Гермиону внутрь.

Гермиона какое-то время теребит манжет, а потом всё-таки спрашивает:

— Как ты себя чувствуешь?

Конечно. Этого следовало ожидать. Гермиона всегда любит проявлять чрезмерную заботу. Хотя сейчас она действительно беспокоится, и расстраивать её совершенно не хочется. Поэтому Гарри улыбается и как можно увереннее отвечает:

— Всё в порядке! Отлично, — и для убедительности старается улыбнуться ещё шире. Но вдруг зевает во весь рот.

— И ты нормально спишь? — в голосе Гермионы слышится подозрительность. Видимо, провести человека, который знает Гарри как облупленного, не вышло.

— Ну... — Гарри пытается как-то вывернуться. Но сказать «да» язык не поворачивается, а придумывать какой-то обтекаемый ответ просто нет сил. — По-разному, Гермиона. Вообще-то, не очень.

— Я так и думала! Ты сегодня совсем вялый, — Гермиона огорчённо хмурится. — Может, ты попросишь какого-нибудь зелья у профессора Снейпа? Уверена, он тебе не откажет.

Идти на поклон к Снейпу Гарри совсем не хочется.

— Ну что ты! Не нужно мне никакое зелье! Ну, подумаешь, плохо спал. С кем не бывает...

— Гарри, но...

— Я сказал, нет!

Наверное, это усталость сказывается, и Гарри клянёт себя за несдержанность. Гермиона совершенно не заслужила, чтобы на неё орали. Она тут же возмущёно вспыхивает и уже готова что-то ответить, но Гарри успевает раньше:

— Извини. Я не хотел, Гермиона. Прости. Если ты так хочешь... Давай я попробую этой ночью уснуть сам, а если не выйдет, то утром сразу же...

— Правда? — она тут же перестаёт обижаться и с надеждой смотрит на него.

— Ну конечно. Иди спать, Гермиона. Спокойной ночи.

Повеселевшая Гермиона чмокает Гарри в щёку, сообщает, что он молодец, и выскальзывает в коридор.

После её ухода Гарри ещё какое-то время сидит на постели, тупо уставившись на прикроватную тумбочку. Спать хочется дико: от усталости и изнеможения предметы перед глазами теряют привычные очертания, словно весь окружающий мир погрузился в неплотный туман. Кажется, сил не осталось даже для того, чтобы откинуть одеяло и лечь как следует. Но, дождавшись, пока все обитатели дома улягутся, Гарри делает над собой усилие, кое-как раздевается и валится на постель ничком. Он почти чувствует, как сон подбирается к нему и протягивает длинные мягкие руки. Хочется отдаться этим рукам, укутаться в вязкую тягучую оболочку сна и наконец забыться, но сознание продолжает упорно сопротивляться, не давая даже задремать.

Все мысли уходят из головы лишь под утро. Гарри вяло радуется приятной лёгкости и покою. Просто лежать в кровати, не ворочаясь с боку на бок, — уже облегчение. Но как только ленивая сонливость проникает в измученный разум, за окном раздаётся резкий громкий звук. Гарри вздрагивает, и вся умиротворяющая тягучесть тут же испаряется. Несколько секунд он лежит, прислушиваясь и не понимая, что его разбудило. Звук повторяется — это всего лишь робко чирикнувшая на улице птица. Гарри медленно открывает отяжелевшие веки. Уже светает, и комната плавно наполняется неуютным сумраком. Гарри рычит от злости и поворачивается на бок, но теперь начинает казаться, что свет бьёт прямо в глаза.

Гарри рывком садится в постели, хватает палочку с тумбочки, взмахивает — и старое заштопанное покрывало прилипает к стене, полностью закрыв окно и дурацкие неплотные занавески. Гарри снова укладывается, но сонливость как рукой сняло. Трудно даже держать глаза закрытыми: веки словно сами распахиваются. И сквозь ресницы снова пробивается утренний свет. Решив, что и покрывала на стене недостаточно, Гарри хочет подвинуть кровать так, чтобы вообще не видеть чёртово окно, но как только во второй раз тянется за палочкой, громкий голос миссис Уизли, не оставляющий надежды даже на недолгую дрёму, возвещает о том, что завтрак будет готов через двадцать минут.

@темы: гарри поттер

Comments

[stervaN]

Глава 2.

Гарри глухо стонет и бьёт кулаком подушку, как будто это она виновата в его бессоннице. Ему приходится сделать над собой усилие, чтобы кое-как сползти с кровати и нацепить рубашку и брюки. Пальцы гнутся еле-еле, голова со вчерашнего дня, кажется, потяжелела вдвое. Одевшись, Гарри плетётся в ванную комнату, чтобы умыться. Но на этот раз не спасает даже холодная вода. Она стекает по лицу в раковину, и щёки тут же вновь вспыхивают жаром, а глаза слипаются. По всему телу разливаются волны неприятного назойливого покалывания, и Гарри ощущает себя помятым, будто только что вылез из драки.

Немного приведя себя в порядок и пригладив волосы, он спускается на завтрак. За столом идут оживлённые беседы, то и дело слышатся вспышки смеха. Но Гарри даже не может уловить суть разговоров. В уши словно воткнули пробки, и все голоса и звуки раздаются где-то на заднем плане, за тугой плотной пеленой. Взгляд не удаётся задержать ни на чём — Гарри никак не может сфокусироваться. Стоит остановить глаза на чашке, как она начинает медленно растворяться в мутной дымке. Чей-то голос возникает совсем рядом. Глухой звук слишком громкий и настойчивый, и Гарри морщится, медленно поворачивая голову. Сидящая рядом Гермиона о чём-то спрашивает, нахмурившись и глядя на Гарри с тревогой. Гарри моргает, и ему кажется, что он слышит звук столкновения собственных ресниц.

— Что? — хрипло переспрашивает он.

— Как ты себя чувствуешь? — видимо, уже не в первый раз повторяет Гермиона.

— Нормально, — привычно отвечает Гарри и улыбается, замечая, как в чашке появляется крепкий чёрный кофе из кофейника, зависшего над столом.

— Ты опять не спал? — шепчет Гермиона, придвигаясь к Гарри.

Она наклоняется так близко, что Гарри видит переплетение нитей на её воротничке. Нитки будто играют друг с другом в салки. Вот одна подныривает под другую, перепрыгивает через следующую и теряется, скрытая ещё одной...

— Гарри! Да ты слушаешь меня? — Гермиона уже шипит. — Я спрашиваю: ты опять не спал?

— Почему? — совершенно невпопад спрашивает Гарри и тут же жалеет, что позволил вырваться глупому вопросу.

Гермиона с шумом выдыхает сквозь стиснутые зубы.

— Гарри, так нельзя. Ты просто мучаешь сам себя из-за дурацкой привычки ненавидеть профессора Снейпа. Сколько ты уже не спишь? Три ночи? Всё закончится тем, что ты просто свалишься от усталости где-нибудь на лестнице!

— Гермиона… — пытается вставить Гарри, потому что торопливые слова подруги сливаются в один монотонный гул, и смысл сказанного уже почти не разобрать, но она продолжает всё запальчивее:

— Ты что, не понимаешь, как это опасно?! А если ты в таком состоянии неправильно произнесешь какое-нибудь заклинание? Ты же можешь покалечить кого-нибудь. Не говоря уже о возможном спонтанном выбросе магии. Ты представляешь вообще, во что это может вылиться в твоём случае?!

Гарри со страхом обнаруживает, что слова Гермионы вдруг начинают обретать какой-то чудовищный смысл. Ведь она права: в детстве у него нередко случались выбросы магии от злости и усталости. Но тогда он был ребёнком, и вся его магия была довольно безобидна, а сейчас… Ох, каких же дел он может натворить сейчас! Воспалённый мозг, вопреки желанию хозяина, подсовывает ужасные картинки: Гарри хочет разжечь камин, а вместо этого загорается весь дом; Гарри всего лишь хватается за ручку двери, а кого-то сбрасывает с лестницы волной стихийной магии. Гарри испуганно оглядывает стол, с отвратительной ясностью ощущая, как по позвоночнику медленно стекает капля ледяного пота, цепляясь за волоски на спине. Ему ведь и в голову не приходило, что всё может быть так серьёзно и что его бессонница представляет угрозу для кого-то ещё, кроме него самого и его переутомлённого рассудка. Нет, Гермиона абсолютно права: придётся идти к Снейпу. В конце концов, жизни близких людей намного дороже собственной гордости.

— Хорошо, — медленно произносит Гарри, поворачиваясь к Гермионе, которая смотрит на него выжидающе, покусывая губу. — Я… Да. Я схожу к нему вечером. Обещаю.

В глубине души Гарри безумно хочется отвертеться от предстоящего похода к зельевару, но Гермиона весь день бросает на Гарри красноречивые взгляды, а после ужина, на котором Снейп, к счастью, почему-то не присутствует, оттаскивает его в сторону, готовясь по новой завести знакомую песню.

Гарри дважды обещает ей немедленно отправиться к Снейпу, но, видимо, его красноречие переживает сейчас трудные времена. Решительно настроенная Гермиона берёт Гарри под локоть и твёрдым шагом направляется к лестнице. Уже занеся ногу на первую ступеньку, Гарри вдруг как будто видит ситуацию со стороны. Его, здорового мужика, хрупкая девушка на буксире волочёт за зельем — будто ребёнка ведёт к колдомедику. Гарри останавливается, и, вывернувшись из цепкой маленькой ладони, твёрдым голосом говорит, что отлично дойдёт сам. Ему немного стыдно, что его упорство вынудило Гермиону вести себя с ним, как с маленьким. Да и к тому же, ему не хочется, чтобы подруга присутствовала при том, как он будет мямлить что-то о своём сне и, проглатывая издёвки, клянчить зелье.

Убедившись, что Гермиона вернулась на кухню, Гарри вновь поворачивается к лестнице, на миг замирает и делает глубокий вдох, словно собирается нырнуть. Меньше всего ему сейчас хочется общаться со Снейпом. Гарри кажется, что разговор с язвительным зельеваром напрочь лишит его желания уснуть. С другой стороны, голова всё тяжелеет, и Гарри опасается, как бы не споткнуться на ветхих ступенях и не упасть. Вот тогда он точно крепко уснёт. Вечным сном.

Ещё раз вздохнув, Гарри начинает медленно подниматься по старой лестнице. Ступени скрипят оглушительно, и кажется, что при каждом шаге в голове что-то бухает. Гарри осторожно кладёт руку на перила. Под пальцами ощущается разбухшая от сырости деревяшка с колючими заусеницами. Гарри старается внимательно смотреть под налитые тяжестью ноги, чтобы не оступиться, и, кроме коричневых ступеней и ослепительно белоснежных носов кроссовок, замечает мельчайшие трещинки и соринки на полу. Одна трещинка причудливой формы напоминает раскинувшего крылья гиппогрифа. А вон та кучка пыли похожа на ушастого домового эльфа. Гарри слабо усмехается, гадая, что ещё подсунет ему внезапно разбушевавшееся воображение.

[stervaN]

Лестница почему-то всё никак не кончается, и Гарри кажется, что он идёт по ней минут десять. Но ему просто не хватает смелости поднять голову и посмотреть, сколько ступеней осталось: его слегка пошатывает, перила под рукой становятся какими-то рыхлыми и вязкими, словно Гарри пытается ухватиться за воздух. Одна ступенька, ещё одна, ещё две… Они бесконечны. А Гарри всё идёт, вяло переставляя ноги, и удивляется, почему кроссовки вдруг стали тёмно-серыми, отчего в глазах появилась беспокойная рябь.

Вот и площадка. Гарри ставит ногу на верхнюю ступеньку, краем глаза замечая справа дверь снейповской спальни, и облегчённо вздыхает: добрался наконец! Нужно как-нибудь посчитать ступени на этой чёртовой лестнице. Кажется, их не меньше ста, хотя этого просто не может быть.

Не успевает Гарри порадоваться успешному подъёму, как снизу раздаётся резкий звук разбитого стекла: кажется, это была тарелка. Гарри вздрагивает, картинка перед глазами стремительно обретает неприятную чёткость, и он широко распахивает веки от изумления: он по-прежнему стоит внизу, поставив ногу на самую первую ступеньку и мёртвой хваткой вцепившись в перила. Чёрт! Да он уже спит на ходу!

Гарри становится страшно. Он встряхивает головой, чтобы окончательно прийти в себя, и быстро взбегает вверх по лестнице. Поворот направо — и вот он уже стоит у тёмной двери. Гарри думает, что вроде бы все двери в доме одинаковые, но эта выглядит мрачнее остальных благодаря новому жильцу этой комнаты. Не давая себе времени хотя бы придумать, что сказать, Гарри быстро стучится и предусмотрительно делает шаг назад.

В ту же секунду створка отскакивает, и Гарри не может сдержать улыбку: он почему-то забыл, что все двери на Гриммо открываются внутрь.

На пороге возникает Снейп, и Гарри уже открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же удивлённо закрывает, замечая, во что одет зельевар. На Снейпе почему-то длинная учительская мантия, которую Гарри за семь лет уже успел изучить до последней складки. Лицо Снейпа, как обычно, не выражает абсолютно ничего. Пауза затягивается, и Гарри лихорадочно соображает, с чего начать разговор, но зельевар перебивает его сбившиеся в кучу мысли негромким:

— Вы что-то хотели, мистер Поттер?

Гарри хочет огрызнуться, что, если бы не хотел, то и не стал бы стучать, но вовремя одёргивает себя: он пришёл не ругаться.

— Сэр, — Гарри твёрдо начинает свою речь и осекается, понимая, что, сказанное с таким нажимом, вежливое обращение может быть воспринято как издёвка.

Он прочищает горло и продолжает уже менее официально:

— Профессор, я могу войти?

Снейп дёргается — то ли от неожиданности, то ли от страха, что Гарри войдёт-таки в комнату и увидит что-то... Гарри не знает, что. Вроде бы, теперь Снейпу скрывать нечего. Война уже закончена, и его шпионские тайны больше никому не нужны.

Снейп медлит, испытующе глядя на Гарри, но затем, сделав над собой явное усилие, отходит назад, шире открывая дверь. Гарри несмело перешагивает порог и осматривается: комната Снейпа освещена единственной свечой, стоящей на столе, и неуютный полумрак почему-то нисколько не удивляет: спальня не менее мрачная, чем её хозяин. Но долго озираться Гарри не дают. Прикрыв дверь, Снейп в два шага оказывается напротив и привычно складывает руки на груди.

— Я слушаю вас, мистер Поттер, — безо всякого выражения произносит он.

Гарри понимает, что отступать больше некуда. Пусть Снейп сейчас поднимет его на смех, но о цели визита сказать всё-таки придётся. Причём честно. Потому что любая выдуманная причина, почему он явился в чужую спальню на ночь глядя, будет звучать ещё хуже. Да и ложь Снейп почует сразу же. Поэтому Гарри зажмуривается, пытаясь сосредоточиться и собрать в одну точку расплывающуюся реальность, и как можно более твёрдо произносит:

— Сэр, мне нужна ваша помощь.

Так, первый шаг сделан, можно выдохнуть. Гарри не понаслышке знает, что самое трудное — это начать. Дальше будет легче. Он осторожно открывает глаза, но лицо Снейпа остаётся непроницаемым, как гипсовая маска. Это, как ни странно, придаёт Гарри уверенности, поэтому он, глубоко вдохнув, продолжает уже смелее:

— Сэр, я не могу уснуть с момента битвы. Я не спал уже три ночи и... И Гермиона посоветовала обратиться к вам. — Снейп изгибает бровь, а Гарри ругает себя за малодушие: свалил всё на подругу! — Не могли бы вы дать мне какое-нибудь зелье, чтобы я мог уснуть, потому что я очень хочу спать, но у меня не получается... — Гарри беспомощно умолкает, понимая, что понёс очередную ахинею и вновь выставил себя перед Снейпом мямлящим идиотом. — Сэр, — в довершении к этой нелепице зачем-то добавляет он.

Выражение лица Снейпа наконец-то начинает меняться, отгоняя последние сомнения в том, что разговаривает Гарри всё-таки с живым человеком, а не с каменной статуей.

— Что ж, утешает, что хотя бы мисс Грейнджер помнит, что за зельем обращаться имеет смысл именно к зельевару, а вы, мистер Поттер, не изменяете себе и прислушиваетесь хоть иногда к единственному здравомыслящему человеку в вашей троице.

Если бы Снейп сказал всё то же самое, но со своей традиционной издевательской ухмылкой, Гарри не преминул бы выдать ему всё, что вертится на языке. В наличии у себя вдохновения на этот случай он не сомневается. Но к Снейпу, вполне по-человечески усмехающемуся, Гарри оказывается совершенно не готов, и как реагировать на такое, не знает. К тому же, зелье он пока так и не получил.

— Так у вас найдётся зелье, профессор?

Возможно, смягчившись от небывалой плотности вежливых обращений на минуту разговора, а может, не будучи в силах больше выносить наличие Поттера в своих апартаментах, Снейп резко разворачивается, подходит к бюро и из маленького ящичка достаёт узкий длинный флакон с каким-то тёмно-синим зельем и протягивает Гарри.

— Выпейте на ночь, — произносит он, и Гарри обхватывает прохладную стекляшку пальцами, но Снейп почему-то не торопится расставаться с зельем. — Ровно два глотка, — добавляет он.

Гарри быстро кивает, чтобы заверить Снейпа в своей понятливости, и тянет флакон на себя, но зельевар вцепился в проклятую склянку мёртвой хваткой, и Гарри досадливо поджимает губы.

— Я понял вас, сэр, — выдавливает он.

— Очень хорошо, мистер Поттер, — совсем тихо отвечает Снейп: его губы едва шевелятся.

— Так вы дадите мне зелье? — стараясь не закипать, спрашивает Гарри, которого эта затянувшаяся сцена уже начинает смущать и раздражать.

[stervaN]

Снейп разжимает пальцы, и заветный флакон наконец перебирается к Гарри в карман.

— И запомните, мистер Поттер. Если вы ошибётесь и примете больше двух глотков, о своей палочке можете забыть навсегда.

Ни с того ни с сего Гарри чудовищно краснеет и отводит глаза, чтобы Снейп, не приведи Мерлин, не воспользовался зрительным контактом и не прочитал его мысли. И очень надеется, что глупости, который лезут в голову, не написаны у него на лице дюймовыми буквами.

— Простите?

— Со слухом у вас тоже проблемы, Поттер? Не стесняйтесь. Тут уже практически филиал Святого Мунго. Нет? Я говорю, что если вы переборщите с зельем, возможен побочный эффект: полное лишение магических способностей. Вы поняли меня?

Искоса взглянув на Снейпа и кивнув в знак того, что да, понял, Гарри бормочет что-то вроде «спасибо-я-пойду-спокойной-ночи» и, пятясь, выходит за дверь, пытаясь переварить всё, что услышал. Он не замечает, как оказывается на пороге своей комнаты — всю дорогу его мысли занимали странные слова Снейпа. Или они только кажутся ему странными от недосыпа? Впрочем, неважно. Если зелье подействует, сегодня он уснёт как младенец, а утром проснётся как ни в чём не бывало, и всё, наконец, встанет на свои места.

Мысль о здоровом крепком сне так поднимает настроение, что в спальню Гарри входит с дурацкой улыбкой на лице. Приятное предвкушение даже придаёт сил, поэтому от одежды Гарри избавляется довольно быстро. Забравшись в постель, он откупоривает флакон и делает два больших глотка. Странно, Гарри думал, что Снейп всучил ему очередную гадость, лишь от запаха которой его тут же начнёт мутить, но, вопреки ожиданиям, зелье совершенно безвкусное, как будто Гарри выпил простой воды.

Помня о пугающих словах Гермионы, Гарри гасит свет очень осторожно, делая чёткое движение палочкой и произнося «Nox» почти по буквам. Когда комната погружается в умиротворяющую темноту, он поворачивается на бок, привычно устраивает кулак под подушкой и смежает веки. Приятная дремота накрывает почти сразу, и последней связной мыслью становится мысль о том, что снейповское зелье всё-таки действует. Гарри уже, кажется, даже начинает что-то сниться. Он не понимает, что. Какие-то смазанные образы: то ли силуэт человека в длинной мантии, то ли просто тряпка, развевающаяся на ветру, и как будто чей-то голос говорит ему что-то упрямо и настойчиво. Гарри морщится и вдруг просыпается. Он распахивает глаза и оглядывает спальню: по-прежнему темно. Не слышно ни звуков за окном, ни даже шорохов в доме. Что могло его разбудить? Гарри нехотя тянется к палочке и бормочет: «Lumos». На кончике деревяшки вспыхивает небольшой огонёк, но Гарри жмурится, потому что свет кажется невыносимо ярким. Он дожидается, когда глаза перестанет жечь, и пытается вглядеться в циферблат часов. К счастью, часы, видимо, простили его за вчерашнюю выходку, и теперь секундная стрелка медленно движется в нужном направлении. Но вот две остальные застряли где-то в районе двенадцати. Получается, он лёг только полчаса назад и проспал не больше двадцати минут?!

Гарри отчаянно стонет, убирает свет и валится на подушки, готовый грызть локти от досады. Сна опять нет ни в одном глазу. На этот раз он даже не пытается улечься поудобнее или попытаться уснуть. Так и лежит до утра, разглядывая то оконную раму, то стену, то трещины на потолке, когда уже начинает светать и тонкие змейки на старой штукатурке становятся чётче. Наконец бодрый голос миссис Уизли привычно возвещает о готовом завтраке, а у Гарри остаётся лишь одна мысль: как бы отлепить себя от подушки.

Сев на кровати, он охает и хватается за голову. В ней что-то бухает, и свинцовые шары перекатываются из стороны в сторону. А когда они сталкиваются, боль пронизывает всё тело, до самых ступней. Гарри пережидает немного, надеясь, что если не делать резких движений, голова будет болеть не так сильно. Но когда и через десять минут легче не становится, выход остаётся только один: всё-таки попытаться встать, дойти до кухни и поискать какое-нибудь зелье в аптечке миссис Уизли.

Зелье! Как же он мог забыть! Этот ублюдок дал ему зелье, которое должно было помочь уснуть. А он не только не спал нормально и этой ночью, но ещё и заработал чудовищную мигрень.

Гарри делает неимоверное усилие и дотягивается до полупустого флакона на тумбочке, но лишь затем, чтобы с громким рыком запустить им со всей силы в стену. Стекляшка лопается при встрече с потёртыми зелёными обоями и осыпается на пол дождём из крошечных осколков. Несмотря на дикую боль, Гарри всё же растягивает губы в мстительной улыбке. Это только начало, а сейчас он поднимет себя с кровати и пойдёт на кухню, чтобы высказать Снейпу всё, что он думает о его дурацком зелье и о нём самом. Как ни странно, злость придаёт сил, поэтому поднимается Гарри довольно быстро, стараясь не обращать внимания на раскалывающуюся голову.

Кое-как напялив первое, что попадается под руку, Гарри решительно выходит из спальни и спускается по лестнице. Только бы Снейп не ушёл куда-нибудь с утра пораньше! Нет, на своё несчастье, он сейчас изволит завтракать вместе со всеми: ещё с лестницы в утреннем нестройном гомоне слышится его спокойный ровный голос. Гарри даже ускоряет шаг, чтобы побыстрее очутиться на кухне и посмотреть ему в глаза. Он хватается за ручку и рывком распахивает дверь, врываясь в маленькое тесное помещение. Разговоры за столом тут же смолкают, повисает странная пауза. Гарри перехватывает то ли недоумённый, то ли брезгливый взгляд Снейпа и уже открывает рот, чтобы выдать ему всё, что вертится на языке, но тихий голос миссис Уизли заставляет его мысли тут же переключиться.

— Гарри, дорогой… Что с тобой?

— Что? — хмурится Гарри, с досадой переводя взгляд на Молли.

— Друг, ты чего напялил? — хрюкает от смеха Рон.

Гарри опускает голову вниз, и его рот раскрывается сам собой: на нём почему-то надета парадная мантия.

— Если вы куда-то собрались, мистер Поттер, то не пренебрегайте правилами приличий, умойтесь, побрейтесь и причешитесь. Иначе эта павлинья красота произведёт эффект, противоположный ожидаемому, — Снейп, как обычно, не может удержаться и не подколоть.

Едва справившись с растерянностью, Гарри только собирается поставить гада на место, как Молли, всплеснув руками, восклицает:

— Северус, ну как ты можешь?! Почему павлинья? Это прекрасная мантия, и очень модная. Я сама выбирала её у мадам Малкин. И Гарри так идёт зелёный…

— Конечно. Но в сочетании с красными глазами и синими тенями под ними эффект производит убийственный. Поттер, — Снейп разглядывает Гарри придирчиво, будто товар на ярмарке выбирает, —когда вы последний раз смотрели на себя в зеркало?

Молли моргает и смотрит на Гарри, будто никогда раньше его не видела. Потом тихонько ахает и осторожно спрашивает:

— Ты хорошо выспался, дорогой?

Этого Гарри вынести уже не может.

[stervaN]

— Выспался?! — он рывком поворачивается к Молли и выпаливает ни в чём не повинной женщине в лицо: — Вы хотите знать, как я выспался?! Спросите об этом у профессора! Уверен, он расскажет, как замечательно действует его зелье от бессонницы.

— Поттер, что вы несёте? — тон Снейпа резко меняется.

Уставившись на зельевара в упор, Гарри выдаёт максимально едко, но громко и чётко, чтобы каждый из присутствующих услышал:

— Вчера вечером, профессор, я просил у вас зелье от бессонницы. Вы дали мне его, и я принял ровно столько, сколько вы сказали. Но я не просто не уснул, я заработал дикую головную боль. Вы специально не предупредили меня о побочном эффекте? А может, вы нарочно «ошиблись» с дозировкой, чтобы я опять не спал? Сэр? — ядовито добавляет Гарри, выкатив глаза от непонятно когда нахлынувшей злости.

Его влажные ладони сжимаются в кулаки и разжимаются, лёгких едва хватает, чтобы вдыхать воздух. Кроме острой назойливой боли, в висках стучит кровь. Однако то, что отвечает Снейп, заставляет Гарри моментально остыть.

— Мистер Поттер, — угрожающе спокойно произносит зельевар. — Мне не хотелось бы понапрасну остужать ваш праведный гнев, но вчера я не только не давал вам зелье, но и не имел с вами разговора о нём. — Гарри несколько раз непонимающе моргает, не в силах выдавить из себя ни слова, а Снейп тем временем добавляет: — Вы точно хорошо себя чувствуете, мистер Поттер? — его имя проклятый зельевар выплёвывает, как склизкую косточку от вишни.

— Вы… Вы издеваетесь? — вопрос получается испуганным и жалким.

Гарри был бы рад, если бы сейчас Снейп просто признался: да, мол, я пошутил. Вот чтобы так и сказал: «Пошутил». Чтобы улыбнулся виновато, а потом полез в карман и вынул точно такой же флакон, какой дал ему вчера вечером, но уже с настоящим зельем. А ещё было бы неплохо, если бы все в кухне сейчас перестали играть в «замри и отомри», чтобы немедленно выяснилось, что все сговорились и это просто шутка. Может, тогда всё встало бы на свои места?

Но даже сквозь бред, лезущий в его многострадальную голову, Гарри понимает, что никто, конечно, каяться не станет. Но всё же надо выяснить до конца, что за чертовщина творится вокруг него. И с ним.

Стараясь не обращать внимания на выражение, с каким на него смотрит Снейп, Гарри предпринимает ещё одну попытку:

— Сэр, вспомните, вчера вечером я попросил у вас зелье от бессонницы. Вы были так добры, что не отказали мне. Вы достали из бюро флакон — длинный такой, узкий, похожий на сосульку, а потом…

— Да не давал я вам ничего! — взрывается Снейп.

— Снейп, что происходит? — вдруг подаёт голос Сириус.

— Спроси у своего крестника, — шипит зельевар.

— Гермиона… — голос Гарри почти умоляющий. — Скажи ему, что я вчера приходил к нему за зельем. Ты же сама видела…

Гермиона переводит отчаянный взгляд с Гарри на Снейпа и обратно.

— Гарри, я не… То есть я видела, как ты пошёл наверх, но я не знаю, заходил ли ты к профессору. Да, ты собирался, но…

— Я был у него! — взвивается Гарри, поворачивается к Снейпу и, забыв о всех правилах приличия, тычет в него указательным пальцем. — Я был у вас!

— Сбавьте тон и не несите чепухи, Поттер! — зельевар мгновенно оказывается на ногах, нависая над столом. — Или вы растеряли остатки мозгов?

— Эй, не смей его оскорблять! — тут же вскакивает Сириус, и после этого со всех сторон, будто пулемётные очереди из старого маггловского кино, начинают стрекотать голоса.

Гарри уже не понимает, кто что говорит. Шум сливается в однотонный гул, похожий на жужжание пчелиного роя. И сквозь него отчётливо пробиваются несколько голосов:

— Не лезь не в своё дело, Блэк!

— Гарри, а ты уверен, что говорил с профессором?

— Конечно, он говорил! Просто профессор не хочет признавать, что его зелье не действует.

— Уизли!

— Рон, не говори ерунды…

Гарри уже не может этого выдерживать, голова сейчас лопнет. Поэтому он зажмуривается, набирает в лёгкие побольше воздуха и со всех сил выкрикивает:

— Хватит!

Все умолкают, как по команде, а Гарри, зажимая дрожащими пальцами пульсирующие виски, тихо выдыхает:

— Я не несу чепуху. Вчера я говорил с профессором. И у меня есть остатки зелья. Вернее, осколки. Я разбил его, — чуть переведя дух, Гарри поднимает голову, чтобы встретиться со Снейпом глазами. — Я сейчас склею, принесу его, и вы, сэр, убедитесь, что это было ваше зелье.

С этими словами Гарри быстро разворачивается и покидает кухню, пока ещё кто-нибудь не начал резать его мозг возмущёнными воплями.

Поднимаясь по лестнице, он буквально смакует рисующиеся в воображении картинки. Вот он заходит в комнату. Наклоняется над осколками, искрящимися в солнечном квадрате, падающем на пол от окна. Произносит: «Reparo». Бриллиантовая пыль взвивается в воздух, стеклянные брызги кружатся, закручиваются спиралью, уплотняются, затягиваются в тугой кокон — и в ладонь ему ложится прозрачный флакон. Словно рукоять клинка, Гарри сжимает его в руке и несёт вниз. И протягивает — нет! — суёт под длинный крючковатый нос, чтобы лживый профессор не смог больше выставлять его полным идиотом, чтобы…

Гарри останавливается так резко, будто натыкается на невидимую стену, а шары в голове звякают и с грохотом раскатываются.

Осколков на полу нет.

Гарри стоит, не в силах пошевелиться, и оторопело смотрит на то место, где ещё десять минут назад валялись мелкие стёклышки, окроплённые остатками тёмно-синего зелья. Воспалённый мозг отказывается работать в нужном режиме, поэтому мысли вертятся в голове медленно и дёргано. Логическая цепочка выстраивается с трудом. Пока ясно только одно: сами осколки исчезнуть не могли — значит, их кто-то убрал. Но кто? Ведь он не видел на лестнице никого, когда спускался на завтрак. Кто мог успеть подняться, пока он ругался со Снейпом? Вроде бы все обитатели дома были в тот момент на кухне. Гарри даже на несколько секунд зажмуривается, напрягая память и пытаясь сообразить, кого не видел с утра. Перед глазами встают удивлённые лица сидевших за столом. Гермиона, Рон, Джинни, Сириус, Люпин, Невилл, мистер и миссис Уизли, Тонкс… Чёрт, они все были там! Он их всех видел! А эльфов в доме нет уже два года. Тогда кто же?.. Это чья-то злая шутка или заговор? Что происходит? Кто-то решил посмеяться над ним?.. И Снейп… Почему он делал вид, что не знает ни о каком зелье? Зачем ему врать? Чего он добивается? Может, это он всё и устроил, чтобы свести Гарри с ума?

Гарри закрывает глаза, стискивает виски похолодевшими пальцами и пытается утихомирить поднимающуюся откуда-то из живота панику. Вот теперь ему по-настоящему страшно. Кажется, ещё немного, и он лишится рассудка, потому что уже ничего, абсолютно ничего не понимает.

Вдруг до слуха доносится тихое шуршание, похожее то ли на хруст бумаги, то ли на треск огня в камине. Гарри открывает глаза и замирает от удивления: на пороге его комнаты стоит Снейп и как-то странно на него смотрит.

— Мистер Поттер, — мягко произносит он, — с вами всё в порядке?

В другой раз Гарри бы задумался, почему человек, кричавший на него десять минут назад, теперь спокойно осведомляется о его самочувствии, особенно если этот человек — Снейп. Но измотанный мозг уже не в состоянии думать в нужном направлении, поэтому Гарри хрипло отвечает без тени эмоций:

— Он был здесь, но я его не нашёл. Он исчез.

— Кто исчез? — тихо спрашивает Снейп и плавно проскальзывает в комнату, прикрывая за собой дверь.

— Флакон. Я же говорил вам только что. Я разбил его, а теперь его нет. Но он был! Вот там. Я не знаю, кто убрал его, но он был. Я просто…

И без того несвязная мысль обрывается где-то на середине, и Гарри умолкает, чувствуя себя совершенно выжатым.

— Мистер Поттер, — врывается в сознание низкий глубокий голос, и Снейп медленно приближается к Гарри, склонив голову набок, как будто изучает опасного зверя. — Вы просто переутомились, — он подходит почти вплотную и, к изумлению Гарри, кладёт руку ему на плечо. — Присядьте, вам нужно отдохнуть.

Пальцы мягко надавливают, и Гарри, заворожённо смотря в огромные чёрные глаза, начинает не глядя садиться на кровать, но промахивается и плюхается на пол, ударяясь копчиком. Но Снейп, никак не прокомментировав его неуклюжесть, просто опускается рядом на колени.

— Когда вы в последний раз спали? — серьёзно спрашивает он.

— В ночь перед битвой, — тускло отвечает Гарри, пытаясь сфокусировать взгляд на пуговицах снейповской мантии.

— Вам обязательно нужно уснуть, — зачем-то констатирует Снейп очевидную вещь.

— Знаю… — Гарри почему-то переходит на шёпот. — Но я не могу. У меня не получается. Я думал, ваше зелье поможет…

— Не в зелье дело, мистер Поттер.

— Понятно, что не в нём. Но оно должно было… Я думал…

[stervaN]

Гарри обрывает себя, потому что чувствует, как что-то изменилось. Появилось какое-то новое и непривычное ощущение. Лишь подняв взгляд на лицо Снейпа, он наконец-то понимает, что происходит. Зельевар напряжённо всматривается в глаза Гарри, как бы между делом протянув руку и поглаживая кончиками пальцев его щёку. Прикосновения еле ощущаются: они похожи на слабое дуновение ветра или на прохладную утреннюю росу. И всё это кажется Гарри совершенно диким и неуместным. Снейп никогда не дотрагивался до него, не говоря уже о том, чтобы гладить.

— Что вы делаете? — Гарри с трудом проталкивает вопрос сквозь пересохшие губы.

— Просто хочу, чтобы вы немного отдохнули. Не волнуйтесь, мистер Поттер, скоро всё пройдёт, и вы уснёте.

Голос Снейпа гипнотизирует, расслабляет и погружает в умиротворяющее оцепенение. Глаза начинают слезиться, потому что даже моргать часто не получается. Гарри чувствует себя приятно отупевшим, одеревеневшим, неподвижным, словно на него наложили Petrificus Totalus. Лицо Снейпа вдруг увеличивается, быстро приближаясь к его собственному. И Гарри совершенно не понимает, что происходит, пока его сухих обкусанных губ не касаются другие, совсем тонкие и жёсткие.

Внезапно в голове взрывается фейерверк, перед глазами мелькает яркая искра, словно кто-то ослепил его вспышкой колдокамеры, и враз слетает приятное оцепенение. От осознания происходящего Гарри дёргается назад, и затылок пронзает острая боль. Гарри зажмуривается и хватается за ушибленную голову. Лишь когда боль немного стихает, он решается открыть глаза.

Снейпа рядом уже нет, а входная дверь приоткрыта. И когда он успел исчезнуть? Гарри пытается понять, что случилось, и только через минуту до его измученного разума доходит: Снейп поцеловал его, он дёрнулся и сильно ударился головой о прикроватную тумбочку, а чёртов зельевар трусливо сбежал!

Нет, это уже слишком… Какая-то часть Гарри подталкивает его к двери, требуя пойти к Снейпу и во всём разобраться, но другая трусливо нашёптывает, чтобы он просто забрался на постель и немного полежал, пока головная боль окончательно не пройдёт. Немного поколебавшись, Гарри всё-таки заползает на кровать и утыкается лицом в мягкую прохладную подушку.

Боль от удара странным образом вытесняет мигрень. Наверное, в его измотанном теле просто срабатывают какие-то защитные механизмы. Потому что боль и внутри, и снаружи Гарри сейчас просто не выдержал бы. Правда, голова кружится, но это ничего. В конце концов, он лежит. Да ещё и не на полу, а на кровати, что, несомненно, удобней. Лёг он почему-то наоборот — головой к окну. Но сейчас только рад этому. Майское солнце не слепит и без того слезящиеся глаза.

Кажется, стукнулся он всё-таки здорово. Гарри осторожно ощупывает затылок и одёргивает руку, случайно надавив на набухающую шишку. Как больно! Может, то, что случилось перед ударом, всё-таки не случилось? Может, это его подсознание, измотанное бессонницей, шутит с ним такие шутки?

Хотя вкус чужого лосьона после бритья на языке подсознанию взять неоткуда. Гарри пользуется совсем другим составом — популярным зельем «Сладко-Брей», которое ему посоветовал Рон, когда Гарри только начал бриться. Никакого другого он не пробовал. И уж конечно, до этого кошмарного утра не целовался с мужчинами. Да и вообще… Можно ли считать поцелуем прикосновение влажных губ Чжоу несколько лет назад? Кроме слова «мокро» о том случае не осталось никаких воспоминаний. А сейчас…

Снейп хотел его утешить. Это Гарри понял точно. Само по себе это уже выходит за рамки его представлений об окружающем мире. А если задуматься, какой способ утешения выбрал этот непостижимый тип! Нет, точно можно сойти с ума. И измученная бессонницей и столкновениями с мебелью голова просто не в состоянии разобраться, что это вообще такое было. Этого. Не может. Быть.

Странно, но тот факт, что его поцеловал мужчина, Гарри почему-то не беспокоит. Ну, вот ни капельки. А вот то, что этим мужчиной был Снейп, вызывает одновременно ужас и какое-то щекочущее любопытство. Примерно так он чувствовал себя, когда Хагрид сто лет назад посадил его на Клювокрыла. Это потом Гарри испытал и радость, и восторг, и опьяняющее ощущение полёта — очень отличающееся от того, какое бывает, когда летишь на метле. Но в первый момент страх боролся с восторженным предвкушением чего-то небывалого, и этот коктейль чувств обжигал, будоражил и лишал всех мыслей, оставляя только ощущение эйфории.

Гарри улыбается, думая, куда заведёт его эта аналогия. Не хватало ещё о поцелуе со Снейпом вспоминать с… Как там?.. С восторгом и предвкушением? Чушь какая-то. А вот сравнить самого Снейпа с гиппогрифом — это, без сомнения, в точку! Своенравное, спесивое, злопамятное носатое существо.

Вот бы сейчас Снейп применил к нему легилименцию и увидел, с кем Гарри приписывает ему родство! Гарри не выдерживает и хохочет в голос, но тут же обрывает смех, болезненно морщась: нет, резких движений делать не стоило, теперь череп словно раскалывается на две половины. Гарри прикрывает глаза, пережидая вспышку боли, и его мысли возвращаются к зельевару.

Интересно, почему это носатое существо сбежало… сбежал? В голову приходит идиотская мысль, что Снейп не выдержал того, как ужасно Гарри целуется. Хотя нет, что за бред? Ему совершенно всё равно, понравилось Снейпу или нет. Но что-то всё же гложет, что-то не даёт покоя. Будто Гарри виноват в чём-то перед Снейпом. Хотя тот сам к нему пришёл, сам поцеловал и сам же испарился с такой скоростью, будто за ним гнались дементоры. И даже не побеспокоился, между прочим, что Гарри лежит без сознания, раскроив себе голову. А голову он раскроил опять-таки из-за Снейпа. Когда… О, Мерлин! Когда отшатнулся, будто целовать его вздумали всё те же дементоры.

От стыда Гарри становится жарко. Какой бы ни был Снейп, он пришёл помочь, утешить… Ну да, и поцеловал. Но ведь ничего ужасного не произошло. Подумаешь! Просто человек так проявил… кхм… заботу. Ха! Снейп и забота. Но в причинах поступка зельевара разбираться сейчас Гарри не может совсем. Потом, когда он, наконец, отоспится и когда голова не будет так болеть. А сейчас нужно сделать кое-что другое. Нужно найти Снейпа и как-то извиниться, наверное. В конце концов, Гарри даже не было неприятно. Просто… Что «просто», сейчас понять тоже не получается. Все размышления можно отложить до того счастливого момента, когда Гарри не будет чувствовать себя, как будто его пережевал Гигантский Кальмар. А сейчас надо что-то сделать, чтобы не выглядеть в глазах Снейпа ещё и неблагодарной свиньёй.

Гарри осторожно приподнимает голову, чтобы посмотреть, который час, но ничего не получается. Перед глазами плывёт, и он понимает только, что у часов какой-то укоризненный вид. Наверное, видели, как он и Снейп… Тоже, наверное, осуждают. Но в этом Гарри с ними согласен.

Солнце уже ушло из комнаты. Выходит, наступил вечер, и скоро все соберутся в кухне на ужин. А поговорить со Снейпом Гарри предпочитает без свидетелей. Значит, надо торопиться.

[stervaN]

Глава 3.

Гарри медленно поднимается с кровати, стараясь не делать резких движений и не вертеть головой. Не спеша плетясь к двери, он поднимает руку, чтобы ощупать затылок. Там уже предсказуемо назревает круглая шишка, и Гарри с досады шипит сквозь зубы. Смущение и злость на самого себя только усиливаются, когда он раз за разом прокручивает в голове предстоящий разговор. Конечно, оправдываться глупо, глупо также сыпать обвинениями, а вот просто объясниться необходимо. Как бы там ни было, Снейп не должен считать Гарри невоспитанным болваном.

Гарри спускается вниз очень вовремя. Лёгкая тёмная мантия мелькает перед уставшими глазами, и в нос бьёт сильный запах горьких трав.

— Профессор Снейп! — окликает Гарри, опомнившись, и Снейп замирает на месте и оборачивается, так и не дойдя до кухни. — Мы можем поговорить, сэр? — смущённо бормочет Гарри, опуская голову, и, совсем покраснев, добавляет: — Наедине.

Услышав последнее слово, Снейп на секунду меняется в лице. На щеках вспыхивают два розовых пятна, глаза распахиваются. Но Гарри успевает лишь моргнуть — и перед ним снова холодный и замкнутый профессор зельеварения, придирчиво его рассматривающий. Кажется, что Снейпу задали задачу, ответ на которую в буквальном смысле написан у Гарри на лице. Снейп несколько секунд сверлит его глазами. Потом молча кивает на дверь в гостиную, разворачивается и, больше не глядя на Гарри, тянет на себя тяжёлую резную створку.

Гарри еле поспевает за стремительно удаляющимся Снейпом. Торопясь за прямой чёрной спиной, он с разгону пролетает на середину комнаты и замирает в нерешительности. Оказывается, вызвать Снейпа на разговор было гораздо легче, чем этот разговор начать.

Зельевар, разумеется, тоже не собирается помогать Гарри складывать мысли в слова. Он стоит, привычно скрестив руки на груди, и разглядывает Гарри с каким-то странным выражением лица. Но пауза слишком затягивается, в голову по-прежнему не приходит ничего путного, и первым всё-таки не выдерживает Снейп:

— Живее, мистер Поттер. Вы тратите моё время.

Гарри нервно поправляет очки и делает три решительных шага навстречу Снейпу. Отчего-то ему кажется, что говорить, о чём он собрался, лучше в полголоса.

— Профессор Снейп, — осторожно начинает Гарри, чувствуя, как уши вспыхивают от опалившего их жара, а ладони становятся влажными. — Я хотел… Хотел поговорить о том, что случилось утром.

Наконец на каменном лице Снейпа появляется понимание пополам со снисхождением, и Гарри облегчённо выдыхает: кажется, сейчас зельевар сам всё озвучит.

— Если судить по вашему блуждающему взгляду и по очкам, которые вы поправили пять раз за последнюю минуту, вы хотели извиниться? — насмешка в голосе Снейпа жалит, однако его самоуверенность возмущает до предела.

— Вы думаете, я должен извиняться? — Гарри вскидывает голову, встречаясь со Снейпом гневным взглядом. — Разве за такие вещи вообще извиняются?!

— Если вы считаете ваше неадекватное поведение нормальным…

— Эй, а как насчёт вашего поведения?! — беспардонно перебивает Гарри. — Вы могли хотя бы спросить…

Снейп, явно уже готовый ответить какой-то очередной колкостью, замирает на мгновение, а потом всё-таки спрашивает, настороженно глядя на Гарри и тщательно подбирая слова:

— О чём я должен был спросить вас, мистер Поттер?

Гарри вдруг теряется. Совсем не такой реакции на свои слова он ожидал. Снейп должен был смутиться, он мог бы орать и отнекиваться. Но зельевар разглядывает его, словно экспериментальное зелье. Придирчиво, с любопытством учёного. Только что с линейкой не пристаёт, чтобы измерить диаметр пузырей в момент кипения.

В полном смятении Гарри цепляется за единственное разумное объяснение: Снейпу интересна реакция Гарри на произошедшее. Значит, надо свою реакцию объяснить, иначе всё запутается ещё больше. Поэтому Гарри набирает полную грудь воздуха и начинает тараторить, чтобы успеть сказать как можно больше:

— Сэр, поймите меня правильно. Я совсем не хотел показаться невежливым или что-то в этом роде. Просто… Ну, вы понимаете, я ещё никогда… То есть, я до этого всего один раз, но это было совсем не так, не с… Ну, это была одна девочка. Давно уже. И это было… Понимаете, я просто не ожидал, сэр. Тем более, вы сами пришли ко мне в комнату… Я совсем не хотел отталкивать вас. Просто… И вы не подумайте, мне не было неприятно…

Снейп смотрит на Гарри во все глаза, а потом резко взмахивает рукой, приказывая заткнуться. Он подходит ближе, всматривается Гарри в лицо и тихо, почти неслышно произносит:

— Вы не могли бы прояснить только один момент, мистер Поттер? Из ваших слов я понял, что произошло нечто, после чего вы меня оттолкнули. Не объясните, что именно?

Гарри завороженно смотрит в глаза, нависшие над ним, и так же шепотом, словно боясь спугнуть что-то невидимое, неосязаемое, выдыхает:

— Вы поцеловали меня, сэр…

Снейп согласно кивает и поднимает руку. Гарри уже готов зажмуриться, ожидая, как холодные пальцы проведут по его щеке, как рука зароется в волосы, как шершавые подушечки пальцев скользнут по его губам. Но Снейп делает нечто совсем странное и неожиданное. Одной рукой он снимает с Гарри очки, а другой по очереди оттягивает нижние веки и разглядывает воспалённые белки.

— В таком случае, — невозмутимо продолжает Снейп, словно не замечая смятения Гарри, — у меня к вам есть ещё один вопрос, мистер Поттер. Когда вы спали последний раз?

С Гарри, наконец, слетает оцепенение, он дергается назад, подальше от пальцев, щекочущих ресницы, и рывком выдёргивает у Снейпа из рук свои очки.

— Вы уже спрашивали меня об этом. Вчера. Но это не имеет никакого отношения к тому, о чём я хотел поговорить с вами сегодня, — зло выдаёт он.

Если бы Гарри нарочно хотел вывести Снейпа из себя, он не смог бы подобрать лучшего тона. Снейп мгновенно подбирается, сжимает кулаки и шипит Гарри в лицо:

— Если я правильно понял ваше бормотание, Поттер, вы хотели говорить со мной о том, как я пришёл в вашу комнату — по собственной воле, заметьте! — и поцеловал вас. И вы всерьёз полагаете, что беседа о ваших мечтаниях может доставить мне удовольствие?

— О моих мечтаниях?! — Гарри с трудом набирает в лёгкие воздух, задохнувшись от такой вопиющей несправедливости. — По-вашему, я об этом мечтал?! Да мне бы и в голову никогда не пришло… Да как вы… Да… — Гарри бессильно выдыхает, потому что приличные слова закончились.

— А по-вашему, мне могло прийти в голову поцеловать бывшего студента, тем более, вас? — желчно усмехается Снейп.

— Однако вы это сделали! — не сдаётся Гарри.

— Я не делал этого, Поттер!

— Отлично! Теперь вы всё отрицаете! Неужели вас так задела моя реакция? Я ведь уже объяснил, что просто никогда раньше не целовался с мужчиной и…

— Прекратите! — рявкает Снейп, прикрывая глаза, и Гарри замечает, как от ярости подрагивают кончики его пальцев. — Я не намерен обсуждать вашу личную жизнь. Увольте меня от ваших нелепых оправданий!

— Прекрасно! В следующий раз, когда вы вздумаете полезть ко мне с поцелуями, я не стану отшатываться и расшибать себе голову. Я просто съезжу кулаком по вашему длинному носу! И тогда посмотрим, как у вас получится утверждать, что вы снова ничего не делали!

Выпалив это, Гарри разворачивается и бросается вон из гостиной. И только захлопнув дверь в свою комнату, понимает, что именно сказал. Он резко выдыхает и сползает спиной по стене. И как только ему в голову пришло, что этот самый «следующий раз» вообще будет? Ведь Снейп, кажется, ясно дал понять, что о случившемся предпочитает не вспоминать. Само собой, он не захотел ничего обсуждать, проще всего занять позицию отрицания и делать вид, что ничего не было. Неужели проклятый зельевар настолько обидчив? «Настолько», — тут же отзывается в мыслях кто-то голосом Гермионы. Гарри вздыхает и обхватывает колени. Ему так паршиво, как не было уже довольно давно. С одной стороны, он чувствует себя виноватым за то, что обидел Снейпа своим… как тот выразился? неадекватным поведением. Но с другой, сейчас Снейп сам оттолкнул его, не захотел даже выслушать. Значит, Гарри никогда не узнает о том, почему зельевар его поцеловал. Было ли это простым утешением или чем-то большим? Как знать. Может, Гарри нравится ему? От такой мысли из горла вырывается нервный смешок, который тут же затихает, стоит ещё раз прокрутить в голове всё, что случилось десять минут назад.

[stervaN]

***

Оказывается, Гарри уже довольно долго сидит на полу и порядочно замёрз. А может, его колотит от всего того, что случилось сегодня? Наверное, всё же стоит перебраться на кровать и не рисковать хотя бы простудиться. Гарри поднимается и на нетвёрдых ногах добредает до кровати. Там он стаскивает одеяло и как есть, в одежде, заматывается в тёплый кокон. Раздеваться нет никаких сил. И нет ничего плохого в том, что он просто полежит немного одетым. Заснуть ему вряд ли удастся. Но хотя бы есть шанс привести в порядок скачущие мысли.

А мысли снова и снова возвращаются к Снейпу. И Гарри попеременно то обуревает злость на упёртого зельевара, то обида, что Снейп, сделав первый шаг, так позорно отнекивался, то накатывает ужас от того, что его не шокирует мысль о поцелуе не просто с мужчиной, а с суровым и мрачным профессором зельеварения.

Гарри сам не замечает, как размышления становятся всё более вялыми, как приятный полумрак, окутавший комнату, мягко давит на веки, глаза закрываются сами собой, и в голове появляется лёгкое, невесомое опустошение. Гарри улыбается непонятно чему и поворачивается на живот, чтобы завернуться в кокон плотнее. Он не знает, сколько времени дремлет, но когда вдруг раздаётся скрип двери и Гарри на мгновенье открывает глаза, комната погружена во мрак, не видно даже очертаний мебели.

Гарри недовольно морщится: больше всего на свете ему сейчас хочется, чтобы его оставили в покое, чтобы никто не прогонял приятную дремоту громкими разговорами. Он надеется, что визитёр, кем бы он ни был, подумает, что Гарри спит, и деликатно удалится, однако дверь издаёт ещё один скрип, закрываясь, и в тишине раздаётся несколько мягких шагов. «Уйдите!» — хочется завопить Гарри, но сил нет даже на то, чтобы повернуться и посмотреть, кто пришёл. С другой стороны, только Рон или Гермиона входят к нему без стука, так что опасаться нечего. Да и защита на доме не даст проникнуть внутрь никому чужому. Нет, это точно Гермиона. Наверное, снова решила проверить, как Гарри себя чувствует. Только что же она молчит?

Звуки не повторяются, и Гарри успокоенно решает, что Гермиона, наверное, вышла, а он задремал и просто не заметил, как снова скрипнула дверь. Да, скорее всего, задремал. Спина ощущает мягкую тяжесть одеяла. Правда, Гарри кажется, что на плечи одеяло давит немного сильнее, чем несколько минут назад. Эта тяжесть так приятна, будто чьи-то сильные руки мягкими уверенными движениями разминают его уставшие плечи. Конечно, такого просто не может быть. Но ведь никто не запрещает немного помечтать? Руки, проводящие по спине и плечам, расслабляют измученные бессонницей мышцы. Они то мягко скользят, то надавливают так, что Гарри охает и сладко стонет от приятной истомы, разливающейся по телу. Позвоночник будто разбирают по позвонку, а потом складывают обратно, забирая усталость, боль, напряжение.

Гарри вяло думает, что нарисовать такое его воображение вряд ли могло. Вдруг его подбрасывает на кровати от понимания: то, что сейчас происходит — происходит здесь и сейчас. Это реальность, а не его фантазии. Но руки, массирующие его спину, успокаивающе поглаживают, уговаривая не беспокоиться и отдаться этим мерным, ритмичным движениям. И в голову вдруг приходит простое объяснение: наверняка Гермиона нашла какие-то чары и заколдовала его одеяло. «Молодец, Гермиона, — расслабленно думает Гарри, успокаиваясь и отдаваясь на волю этих волшебных умелых прикосновений, — надо будет не забыть и обязательно поблагодарить её».

А руки тем временем осторожно забираются под одеяло и проскальзывают под ворот рубашки. Поначалу Гарри удивляется, как такое возможно, и хочет повернуть голову, чтобы посмотреть, но тут ловкие пальцы впиваются в ноющую мышцу, и у Гарри вырывается лишь стон облегчения. Ладони то спускаются ниже, массируя поясницу, то поднимаются к самой шее. Смешанные ощущения настолько пьянят, что вытесняют из головы все связные мысли. Хочется позабыть обо всём на свете, хочется, чтобы эти странные прикосновения не кончались. Руки аккуратно скользят под ремень брюк и сжимают ягодицы. Гарри хочет было дёрнуться, но тут же обмякает, когда нежную кожу начинают поглаживать и массировать.

Через несколько минут Гарри кажется, что умелые пальцы уже повсюду, словно кто-то гладит его и никак не может оторваться от своего занятия. Мерные поглаживания обретают неторопливый темп, и Гарри не замечает, как сам начинает не спеша покачиваться навстречу странной ласке. Он подаётся назад, чуть выгибая спину, затем снова скользит разгорячённым телом по мягким простыням. И эта ритмичность вкупе со сказочными ощущениями постепенно заводит его. Через минуту Гарри уже совершенно неконтролируемо и бесстыдно трётся о кровать, шумно дыша. Пальцы не останавливаются ни на секунду, и их давление только усиливается.

Вдруг руки мягко тянут его вверх за бёдра. Гарри повинуется, сквозь туман наслаждения гадая, на что ещё способно это небывалое колдовство. Он приподнимается, и ловкие кисти стаскивают с него брюки и трусы. Опустившись обратно на кровать, Гарри внутренне ликует от внезапного открытия, что теперь можно тереться членом прямо о простыню. Он поводит бёдрами и мгновение спустя слышит над собой сдавленный полухрип-полустон. А возможно, это просто скрип ветки за окном. Сейчас Гарри это совершенно безразлично. Всё внимание его приковано к тому, что к рукам неожиданно добавились горячие, жёсткие губы, которые пробегают поцелуями вдоль его позвоночника, влажный язык ведёт по спине вниз, а пальцы гладят, сжимают, царапают. Они везде — прикосновения не сквозь одежду, а кожа к коже, обжигают. И Гарри стонет в голос, когда его резко переворачивают на спину и прохладный воздух касается его паха.

Гарри широко распахивает глаза, но видит только мглу вокруг. Нет смысла вглядываться в никуда и искать источник наслаждения. Поэтому он снова зажмуривается и вдруг громко охает, когда мягкая сухая ладонь обхватывает его возбуждённый член. Гарри закусывает губу и начинает неистово толкаться в чей-то кулак, но это магическое, чем бы оно ни было, явно не хочет, чтобы всё закончилось так быстро. Осторожные сухие поцелуи скользят от шеи вниз, мокрый язык очерчивает затвердевшие соски, губы спускаются всё ниже, прокладывая дорожку от груди к паху. И Гарри близок к тому, чтобы задохнуться, когда его член оказывается в тесном обхвате упругих губ, но это длится недолго. Гарри хнычет от отчаяния, когда некто отрывается от своего занятия, а член окутывает неприятная прохлада. Тут же вес чьего-то тела придавливает Гарри к кровати, губы возвращаются к выпуклой венке на шее, а о член трётся уже что-то горячее, чуть влажное и твёрдое.

Эти ощущения не поддаются описанию, такого Гарри не испытывал никогда в жизни. Все чувства смешиваются и обостряются, в нос бьёт запах похоти, капли пота стекают по вискам на подушку. Гарри отчаянно вцепляется в простынь, рвано дыша и изо всех сил извиваясь, чтобы усилить трение. Ритмичные движения тела над ним учащаются, Гарри уже не хватает дыхания. Он жадно ловит ртом воздух, закусывая губу, чтобы не закричать. Ещё несколько быстрых движений, и пальцы на ногах начинают поджиматься.

Инстинктивно Гарри подаётся бёдрами вверх, чтобы сильнее вжаться в горячее тело. Он толкается, уже наплевав на всякую ритмичность. Дыхание над ним становится рваным и жарким. Чужой член скользит по его собственному, будто хочет слиться с ним. И Гарри распахивает рот в беззвучном крике, выплёскиваясь между своим и чужим телами. От нереальности происходящего он открывает глаза в попытке уцепиться хоть за что-то материальное и прямо над своим лицом видит широко распахнутые чёрные глаза. Они светятся безумием, когда Гарри слышит сдавленный стон сквозь зубы, и ощущает, что член, прижимающийся к его животу, выстреливает густой струёй. И Гарри, кажется, даже знает, чьи глаза он только что видел. Но удивиться не успевает — мир погружается в непроглядную черноту.


***

Придя в себя, Гарри тянется к палочке на тумбочке, чтобы осветить часы. Странно, времени прошло не так уж и много, не более двух часов с момента разговора со Снейпом. Гарри водит палочкой над кроватью, брезгливо оглядывая мокрые пятна на простынях и свой перепачканный липкий живот. Он не позволяет себе думать о случившемся, убирая последствия… непонятно чего. Что это вообще было?!

Гарри зажигает настольную лампу и с опаской рассматривает похотливое одеяло. Странно, но теперь и не скажешь, что ещё полчаса назад плотная мягкая ткань обволакивала его, ласкала невидимыми руками и… Гарри резко садится на кровати. Нет! Чёрта с два это было одеяло! Ведь он совершенно отчётливо видел над собой те глаза. Всё это просто не могло ему померещиться. Получается, Снейп снова приходил к нему. Пришёл, воспользовался его замешательством и ушёл! Немыслимо…

Гарри медленно заваливается обратно в кровать, всё твёрже убеждая себя в том, что произошедшее — вовсе не плод его воображения. Просто он пребывал в полудрёме, поэтому поначалу и подумал на ни в чём не повинное одеяло. А Снейп… Нет, в голове не укладывается. Даже думать не хочется. Ни о поцелуях, ни о руках, ни о чужом члене, который… Вот чёрт! Гарри больно закусывает губу, чтобы утихомирить вновь закипающий организм. Нет, хватит! Иначе он точно свихнётся. Завтра он пойдёт к Снейпу и выскажет всё ему в лицо. А пока что нужно отдохнуть.

Гарри кутается в одеяло, устраивается поудобнее и закрывает глаза, чтобы в очередной раз шагнуть в бессонную тревожную ночь.

[stervaN]

***

Гарри не знает, получилось у него уснуть или нет. Наверное, всё же нет. Иначе он не чувствовал бы себя таким разбитым. Когда за окном начинает сереть, он больше не пытается уснуть, а снова и снова обдумывает то, что случилось ночью. Сладкая истома давно прошла, как и пришедшая вслед за ней злость на того, кто так бесцеремонно вторгся в его личное пространство, но подарил при этом незабываемые, невозможные ощущения.

Зачем Снейп это сделал? Не мог же он в самом деле хотеть Гарри. Или мог? Зачем он сделал это так — тайно, прокравшись, будто вор? Ведь если бы он пришел открыто... А что бы было? Догадка подбрасывает Гарри, заставляя сесть на постели.

Снейп ведь приходил к нему открыто. И поцеловал, наверное, надеясь на что-то большее. И что же Гарри сделал? Оттолкнул его. А когда попытался извиниться, наговорил столько гадостей, что никто бы после этого не решился открыто продолжить... Что? Само слово «соблазнение» так пугает Гарри, что он не решается произнести его даже мысленно.

Но неужели Снейп хочет его так сильно, что даже после их ссоры решился прийти — пусть тайно? Не может же он... Нет! Снейп, конечно, его не любит. Эта мысль кажется настолько дикой, что вызывает сдавленный смешок. Мурашки пробегают по спине, и Гарри нервно передёргивает плечами. Но слово, уже прозвучавшее в голове, никуда не уходит. Дикое, невероятное предположение интригует, пугает и будоражит. А ведь это, наверное, было бы неплохо, если бы кто-нибудь... любил его. Пусть даже и Снейп. А может, особенно Снейп... Гарри окончательно путается. Мысли разлетаются, и что-то новое, непонятное, колючее скребётся внутри. И очень страшно попробовать разобраться, что же это такое.

Гарри глубоко вдыхает, пытаясь успокоить колотящееся сердце. Оказывается, он искомкал край одеяла так, что оно теперь похоже на смятый листок пергамента. За дверью слышатся чьи-то шаги, и ужас пополам с радостью обжигающей волной пробегает по венам. Но шаги затихают, и Гарри переводит дыхание. Неужели он так разволновался, ожидая, что это Снейп решил вернуться? Нет, не ожидая! Боясь и надеясь! Идиот. Снейп явно не хотел быть узнанным и уж тем более вряд ли придёт к Гарри утром — когда дом просыпается и в комнату может войти кто угодно. Наверняка те шаги, что он слышал, были миссис Уизли.

Хотя не похоже. У Молли тяжёлая походка, а этот кто-то буквально проскользил мимо его двери, словно дементор. Да и что делать миссис Уизли наверху? Наверняка она сейчас занята завтраком. Может, Сириус? А может, нужно встать и посмотреть? Правда, уже, наверное, поздно. Кто бы это ни был, он уже ушёл. А вдруг не ушёл? Вдруг стоит возле его двери, не решаясь войти?.. Нет! Хватит! Гарри быстро трясёт головой, чтобы нелепые мысли разлетелись в разные стороны. Иначе так недолго и свихнуться.

Снизу раздаются голоса, и Гарри решительно откидывает сбившееся одеяло. Сейчас он оденется, пойдёт к Снейпу и спросит, зачем тот приходил. Нет, зачем приходил — и дураку понятно. Зачем он вообще всё это делает. Зачем ему это нужно, и что вообще нужно. Да. Вот так.

Гарри резко поднимается с постели, уже не обращая внимания на постоянных спутников последних дней: головную боль и слабость. Сейчас у него есть забота куда более важная, чем скорбеть по очередной бессонной ночи.

Торопливо одевшись, умывшись и кое-как пригладив волосы, он почти бегом спускается вниз, но войдя на кухню, поджимает губы от досады: все уже собрались за завтраком, даже Снейп пристроился между мистером Уизли и Тонкс. И последний свободный стул остался именно напротив него.

— Доброе утро, Гарри, — слишком громко и радостно приветствует его миссис Уизли, и следом от сидящих за столом раздаются ещё несколько приветствий.

Гарри что-то отвечает, кажется, «Доброе» — его мысли сейчас заняты совершенно другим. Он усаживается напротив Снейпа, не сводя с него красноречивого требовательного взгляда. Однако Снейп, встречаясь с ним глазами, лишь коротко кивает в знак приветствия и снова отворачивается к Артуру, чтобы продолжить прерванную беседу. Такое показное равнодушие настолько выводит из себя, что Гарри начинает остервенело размешивать сахар в чашке, выплёскивая капли кофе на скатерть. Миссис Уизли суетится возле него, щедро наполняя пустую тарелку ничем не пахнущей густой массой. Видимо, это каша — Гарри уже почти не различает запахов. До его слуха доносится обрывок чьей-то фразы, похоже, Молли:

— …и добавь масла, сегодня получилось суховато.

Не переставая буравить Снейпа злобным взглядом, Гарри тянется к маслёнке, подцепляет кусочек масла и с такой силой бряцает ножом о свою тарелку, что все присутствующие моментально поворачиваются к нему. Но на них ему совершенно наплевать. Гарри занимает лишь сидящий напротив мужчина, который тоже поднимает взгляд на него и удивлённо выгибает бровь. Гад! Теперь снова будет делать вид, что ничего не было?!

Завтрак проходит в напряжении. Гарри не может впихнуть в себя и ложки каши, несмотря на укоризненные взгляды миссис Уизли. Нет, намного интереснее играть в гляделки с другим человеком. Гарри совершенно нагло рассматривает Снейпа, его невозмутимое лицо, его недовольно искривлённые губы, его пальцы, ловко орудующие ножом и вилкой — кашу, как все, он, видите ли, не ест! Разумеется, столь пристальное внимание со стороны Гарри от Снейпа не укрывается. Поначалу зельевар бросает на него короткие раздражённые взгляды, потом почти десять секунд смотрит в упор, чуть склонив голову набок, затем первым отводит глаза и напряжённо ёрзает на стуле. Гарри ликует! Он не знает, чего хочет больше: чтобы Снейп не выдержал, уволок его в пустую комнату и объяснился или чтобы подавился своим дурацким беконом под пронзительным взглядом Гарри. Однако через несколько минут зельевар поступает по-своему. Кладёт вилку с ножом, поднимается из-за стола и, буркнув себе под нос что-то вроде: «Прошу прощения, у меня дела», — быстро покидает кухню. Его уход остаётся почти незамеченным для всех, кроме провожающего его спину удивлённым взглядом Артура и разочарованного его очередным побегом Гарри. Конечно, можно тоже вскочить с места, заявить, что и у Гарри дел по горло, и выскочить вслед за Снейпом, но это будет выглядеть уж слишком подозрительно. Поэтому Гарри мужественно высиживает до конца завтрака, а потом плетётся в свою спальню, с досадой полагая, что зельевар либо заперся в отведённой под лабораторию комнате в компании булькающих котлов и позвякивающих флаконов, либо трусливо покинул дом на весь день.

Каково же удивление Гарри, когда, поднявшись наверх, он находит Снейпа возле своей комнаты с привычно скрещенными на груди руками. Значит, Снейп… ждал его?

Преодолев последнюю ступеньку, Гарри подходит к зельевару почти вплотную и повторяет его позу.

— Вы ждёте меня? — на всякий случай уточняет он.

— Разумеется, нет, — серьёзно отвечает Снейп. — Просто мне безумно нравится тут торчать.

Гарри сжимает зубы и, обойдя Снейпа, открывает дверь в спальню.

— Если вы хотели о чём-то поговорить со мной, сэр, то, думаю, лучше сделать это не на лестнице.

Гарри шагает в комнату, оставляя дверь открытой. Её тихо закрывает вошедший следом Снейп.

— Удивительно, мистер Поттер, но наконец-то хоть в чём-то я с вами согласен.

— Хорошо, — нелепо бормочет Гарри и, встав к Снейпу лицом, обхватывает себя руками в защитном жесте. — Так о чём мы с вами будем говорить, сэр? О том, что случилось ночью? — добавляет он с какой-то нервной усмешкой.

Реакция Снейпа оказывается для него совершенно неожиданной. Зельевар тяжело вздыхает и опускает голову, явно о чём-то раздумывая. А затем смотрит Гарри прямо в глаза и твёрдо и очень серьёзно отвечает:

— Мистер Поттер, я не имею понятия, что произошло с вами ночью, но, думаю, это имеет отношение к теме нашей беседы.

Беседы! Сердце Гарри подпрыгивает и часто-часто бьётся, мешая дышать. И наплевать на благие намерения, на планы и вопросы. Снейп не сбежал, не обозвал Гарри идиотом, не высмеял. Он пришёл поговорить! И именно о том, что произошло ночью. Значит, всё-таки это было. Руки, губы, касания и поцелуи — всё было! Гарри так счастлив, что плевать хотел на то, что Снейп вновь завёл свою песню «я не понимаю, о чём вы». Всё он понимает! Ведь он пришёл сам — и не под покровом ночной темноты, а днём, открыто. Но ведь Гарри не виноват, что у него почти совсем нет опыта в таких делах, и он не умеет понимать намёков, тем более, делаемых таким искусным притворщиком, как двойной шпион Дамблдора.

— Профессор Снейп, — произносит Гарри, зачем-то переходя на шёпот. — Вы можете ничего не говорить… — слова сами срываются с пересохших губ.

Снейп хмурится, открывает рот, чтобы что-то ответить, но так и замирает, недоумённо распахивая глаза, когда Гарри начинает медленно приближаться к нему.

Гарри совершенно не понимает, почему собственное тело внезапно его подводит. Ноги сами несут его навстречу тёмной мрачной фигуре, грудь вздымается всё чаще от поселившегося в ней приятного и странного предвкушения. В голове совсем не остаётся мыслей, а глаза видят лишь бледное лицо перед собой и другие глаза… Эти чёрные глаза, которые Гарри — теперь он точно уверен — видел сегодня ночью. И такие уже знакомые жёсткие губы чуть приоткрыты, словно приглашая. Гарри будто погружается в транс, когда сил и воли не хватает, чтобы управлять своими телом и разумом. Шаг, ещё один, он подошёл уже почти вплотную. Он протягивает руку, чтобы коснуться шершавой плотной ткани мантии зельевара, делает ещё шаг и прижимается своим телом к чужому, тощему и высокому. Гарри приходится поднять голову, чтобы ещё раз заглянуть в эти глаза и увидеть в них искру того, что он видел ночью. Узкая ладонь так знакомо ложится на его спину, что Гарри не может сдержать улыбки. Он делает последний глубокий вдох, поднимается на цыпочки и прижимается своими губами к чуть приоткрытому рту Снейпа. Тут же на языке появляется слабый привкус бергамота, а нос улавливает запах чужой кожи.

[stervaN]

Ладонь на спине Гарри вздрагивает, как будто не может решить, отстранить его или прижать сильнее. Миг — и сильная рука притискивает его, вдавливая в худое угловатое тело. Вторая рука зарывается в волосы, сгребая их в кулак сильно, почти до боли. Жалящий язык проникает в рот, и уже не Гарри целует — его целуют, страстно, самозабвенно. Гарри слышит тяжелое дыхание Снейпа. Тот проталкивает воздух почти со стоном. Пальцы стискивают рубашку на спине, сминая в кулаке тонкую ткань.

Снейп прижимает его ещё сильнее, от чего бедро Гарри вжимается в… О! От понимания Гарри распахивает глаза. Он ошеломлённо и в то же время с восторгом смотрит прямо в глаза Снейпу и видит, как резко из них уходит безумие. Губы ещё продолжают целовать его, но руки, подарившие ночью такое наслаждение, уже впиваются Гарри в плечи. Рывок — и Снейп, хрипло и тяжело дыша, отодвигает Гарри от себя, продолжая удерживать его вытянутыми вперёд руками.

Повисшая тишина, разрываемая только тяжёлым дыханием обоих, кажется, тянется вечность. Гарри ловит себя на том, что очень доволен случившимся. Хотя сам факт своеобразного признания Снейпа радует ничуть не меньше. Сейчас уже совершенно не хочется ни о чём говорить. Гарри делает короткое движение вперёд, чтобы продолжить начатое, но цепкие пальцы сжимают плечи ещё крепче, а на лице Снейпа появляется озадаченность пополам со смущением.

— Почему? — с досадой спрашивает Гарри, уставший сражаться со снейповскими руками.

— Мне нужно вам кое-что сказать, — медленно произносит Снейп, и от его тона Гарри делается не по себе. — Мистер Поттер, послушайте… — Снейп, наконец, выпускает его плечи, но тут же отходит на противоположный край комнаты. Он трёт рукой лоб, тяжело вздыхает и решительно поворачивается к Гарри. — Мистер Поттер. Думаю, вы замечали, что в последние дни ведёте себя несколько… странно.

— Это я себя веду странно?!

Гарри уже готов спорить, когда Снейп вскидывает правую руку, жестом заставляя его замолчать. Левую он непроизвольно стискивает в кулак. И видя это, Гарри вдруг понимает, что случилось что-то очень плохое. Иначе Снейп не стал бы так нервничать и не подбирал бы слова с таким трудом. Желание спорить пропадает мгновенно. Как и желание задавать вопросы.

— Хорошо, — наконец нервно кивает он, уступая. — Продолжайте.

— Ваше поведение, — медленно произносит Снейп, словно раздумывая над каждым словом, — говорит о том, что вы путаете реальность с собственными фантазиями. Полагаю, это вызвано бессонницей. Вы говорите о вещах, которых в действительности не было: ни нашего разговора, после которого я дал вам зелье, ни поцелуя, после которого вы якобы меня оттолкнули, ни, тем более, того, что произошло с вами сегодня ночью, чем бы это ни было. В те короткие моменты, когда ваш мозг, будучи не в силах столько времени оставаться без отдыха, всё же отключался, вы успевали увидеть то, что впоследствии принимали за реальные события. Иными словами, вам всё это приснилось.

Снейп умолкает, видимо, ожидая какой-то реакции со стороны Гарри, но тот стоит, не в силах не то что заговорить, а даже выдохнуть. Слова Снейпа, такие, на первый взгляд, нелепые и бессмысленные, почему-то больно жалят острыми клинками где-то в левом боку. Гарри всё ещё переваривает услышанное, когда Снейп решает прервать уже порядком затянувшееся молчание:

— Мистер Поттер…

— Нет! — теперь Гарри резко вскидывает руку, останавливая Снейпа. — Подождите, — начинает сбивчиво бормотать он, уставившись на ножку стула. — Вы только… Вы только что поцеловали меня. Хотите сказать, это мне тоже приснилось? — Гарри поднимает голову, чтобы встретиться с тяжёлым взглядом чёрных глаз, в которых моментально появляется живой блеск, стоит им увидеть зелёные.

Снейп делает вдох, чтобы что-то сказать, но резко отворачивается, и, не глядя на Гарри, произносит ровным, почти деревянным голосом:

— Нет, мистер Поттер. Вы опять принимаете желаемое за действительное. Это вы меня поцеловали. И уверяю вас, я не давал ни малейшего повода…

— Но вы ответили на мой поцелуй! И вам это нравилось, я же не слепой! Я видел, что вам нравится! — Гарри подаётся вперёд, но Снейп отступает ещё на шаг и складывает руки на груди, будто ища защиты в своём привычном облике неприступного хогвартского профессора.

— Это было просто реакцией организма, Поттер. Не мне вам объяснять, что это значит. В вашем возрасте молодые люди уже в курсе таких вещей. И не обольщайтесь на свой счёт. Если бы мне, не приведи Мерлин, нравилось с вами целоваться, я бы не стал это скрывать.

— Так вы и не скрывали! Это вы тоже будете отрицать?

Снейп хмурится, молчит недолго, а потом, отвернувшись, ровно произносит:

— Мне не следовало вам уступать, я совершил ошибку и вовсе не хотел вселять в вас ложных надежд. Мне жаль, — и с этими словами он быстро покидает спальню, оставив Гарри наедине с путаным клубком несвязных мыслей.

[stervaN]

Глава 4.

Медленно опустившись на пол, Гарри так и остаётся сидеть, уставившись на то место, где только что стоял Снейп. Он, не мигая, смотрит на квадрат затёртого паркета, а перед глазами проносятся события последних дней. Чёрт! Нет, не события. Грёзы, сны, видения. Ведь ничего не было. Ни разбитого флакона, ни стонов под одеялом, ни рук, разминающих плечи, ни губ, ласкающих его член. Ни рваных вздохов, ни хриплых вскриков — ничего.

И от понимания этого так больно, будто у него отобрали что-то очень дорогое. Что-то ценное, хранимое оказалось на поверку старым фантиком, который смяли и выбросили вон. А он, дурак, уже успел поверить, что тоже может быть кому-то нужен. Не для борьбы или победы, не для учёбы, не для дел на благо какого-то там общества — а просто так. Сам по себе. Что он нужен для простого тепла, разделённого на двоих, для счастья, которым не поделишься с кем-то посторонним. Ведь Снейп перестал быть для него посторонним. Он стал... Гарри не знает, как назвать это. Кем-то очень близким. Вернее, он мог бы им стать, если бы только захотел. Но для него то, что произошло, было — как он сказал? простой реакцией организма. Единственное, что, оказывается, было у Гарри настоящего, для него всего лишь простая реакция организма. Подумаешь, встало. Обычное дело. И разберётся с этой проблемой Снейп уж точно без участия Гарри.

Только вот что делать самому Гарри, если чудо, произошедшее с ним, оказывается либо сном, либо «простой реакцией организма»? Что?! Гарри не знает. И некому помочь ему найти ответ.

Квадрат на паркете уже почти не виден. Гарри ловит себя на том, что всматривается, пытаясь снова и снова разглядеть полустёртый узор. Значит, уже наступили вечерние сумерки. Он просидел так весь день. И никто не заглянул к нему в комнату. Никто не позвал к столу, никто не поинтересовался, почему он не спускается вниз.

Всё правильно. Он сделал для них всё, что мог. И теперь максимум, на что он может рассчитывать в жизни — это простая реакция организма.

Гарри всхлипывает, уткнувшись лицом в ладони. Рукам становится мокро, и он понимает, что плачет уже давно.

Тяжело вздохнув, он поднимает голову, чтобы оглядеть затемнённую комнату. Тут же шея становится словно деревянной, а в затёкших руках и ногах начинает покалывать. Конечно, можно всю ночь просидеть, скрючившись на жёстком полу, но какой в этом толк? Наверное, пора ложиться, и чёрт с ним, с ужином. Есть сейчас совершенно не хочется, как не хочется и видеть кого-то за столом, особенно Снейпа. Гарри поднимается на ноги, придерживаясь за стену, и, пошатываясь, бредёт к кровати. Он медленно стаскивает с себя одежду и падает на прохладные простыни с колючей мыслью, что если и сегодня не сможет уснуть, то завтра уже точно не встанет. Кажется, человек может провести без сна неделю. Интересно, удастся Гарри побить этот рекорд, или он умрёт от изнеможения раньше?

Он горько усмехается и растягивается на кровати, невольно думая о сильных умелых руках, которым вчера удалось снять напряжение в окаменевших мышцах. «Нет!» — тут же одёргивает он себя. Это были не руки, а всего лишь его фантазия. Никто не разминал ему спину, никто не водил губами по горячей коже, никто не тёрся о него, никто… Никого не было. Хотя Гарри не может не признать, что вчерашняя ночь была просто великолепной, пусть даже это и был сон. По крайней мере, Гарри совсем не против ещё хоть раз увидеть его, почувствовать узкие ладони на своём теле, дорожку поцелуев от груди до паха, жаркое дыхание на шее… Гарри даже улыбается, придаваясь воспоминаниям. Хотя всё верно: такое просто не может быть реальностью, в жизни не бывает так хорошо и приятно. В жизни это просто… «мокро». А вытворять такие бесподобные вещи в постели может только воображение.

Взмахи ресниц становятся всё более редкими, веки тяжелеют, а комната расплывается перед глазами. Нужно хотя бы подремать. Гарри ложится на бок, подтягивает колени к груди, плотнее укутываясь в одеяло, и закрывает глаза. Прежде чем погрузиться в лёгкую дрёму, он ловит за хвост последнюю чёткую мысль: как бы ему хотелось, чтобы вчерашний сон вернулся…

Гарри не знает, сколько времени он лежит с закрытыми глазами и опустевшей головой, когда слышит тихий скрип двери. Как и вчера, ему хочется обернуться и рявкнуть, чтобы его оставили в покое — ведь это наверняка кто-то пришёл проверить, почему он не спустился на ужин, — но не слышно ни шагов, ни голосов. Значит, ему опять померещилось. Успокоенный этой мыслью, Гарри устраивает голову на подушке поудобнее и вновь пытается задремать, но тут же распахивает глаза: кто-то очень тихо и мягко ступает по скрипучему полу, приближаясь к постели. Гарри лежит, затаив дыхание, с болезненным любопытством гадая, вернулся ли к нему вчерашний сон, или это просто Гермиона хочет проверить, спит он или нет. Шаги замирают где-то совсем близко, и Гарри наконец осторожно переворачивается на спину, подслеповато прищуриваясь.

Возле кровати стоит высокая худая фигура, которую невозможно не узнать даже в полумраке спальни.

Снейп делает ещё два шага и осторожно присаживается на край кровати. На его лицо падает лунный свет от окна, и Гарри может разглядеть сведённые брови, опущенные уголки губ и блестящие глаза.

— Привет, — Гарри первым решается нарушить тишину. От шепота перехватывает дыхание, и он несколько раз рвано глотает воздух.

— Ты не спишь? — наверное, только во сне Снейп мог бы задать настолько идиотский вопрос. Но смеяться Гарри сейчас совсем не хочется. Он осторожно улыбается и качает головой. Снейп ещё немного медлит, а потом, вздохнув, продолжает: — Гарри, я хотел сказать тебе… Насчёт того, что произошло утром…

— Нет! — Гарри всё так же шёпотом вскрикивает, и Снейп, вздрогнув, делает движение, чтобы встать. Но Гарри резко садится на кровати и стискивает руками худое тело.

— Пожалуйста, не нужно ничего говорить. Просто молчи, пожалуйста. Я так надеялся, что ты придёшь снова... Я так… Я не хочу, чтобы ты уходил.

Он сбивчиво бормочет что-то бессвязное, уткнувшись в колючую шерсть снейповской мантии. Объяснить просто не получается, но он говорит и говорит — с жаром, страстно. Слов не хватает, и Гарри поднимает голову и крепко прижимается губами к губам Снейпа.

На короткий миг он замирает и даже задерживает дыхание, когда рот Снейпа отказывается раскрыться навстречу, но уже через секунду выдыхает со сладким стоном, стоит Снейпу слегка приоткрыть рот и впустить в него жадный язык. Такая знакомая узкая ладонь ложится на спину и начинает сначала осторожно, но затем всё увереннее поглаживать, и Гарри отрешённо поражается, насколько реальным стал будоражащий сон. Он целует Снейпа страстно, жадно и нетерпеливо, боясь случайного шороха на лестнице или крика птицы за окном, которые могут сорвать маску приятной дремоты. И ответные поцелуи становятся всё более жаркими, чужое дыхание опаляет влажные губы, а рука прижимает к худому телу так крепко, что, кажется, сейчас сломаются рёбра. Гарри прерывает поцелуй и отстраняется, только когда чувствует, что кислорода не хватает.

— Ты пришёл… — тихо выдыхает он, разглядывая бледное лицо, которое в лунном свете кажется совсем белым.

— Я подумал, что…

— Тихо! — недовольно шепчет Гарри, прикладывая палец к тонким губам. — Лучше займись чем-нибудь другим вместо разговоров.

Даже в полумраке видно, как насмешливо изгибается чёрная бровь. А затем Снейп мягко надавливает на плечо Гарри, заставляя лечь на постель. Гарри даже подрагивает от предвкушения, когда ловкие руки стаскивают с него футболку, а затем тянут вниз резинку пижамных брюк. Гарри приподнимает бёдра и торопливо дёргает ногами, чтобы как можно скорее избавиться от плотной ткани, внезапно ставшей слишком тесной и жаркой. Тёплые руки несмело проводят вдоль его тела, а затем исчезают почти на минуту. Когда кровать проседает и Снейп ложится рядом, одежды на нём уже нет.

Гарри тихонько ахает, когда ощущает прикосновение прохладной кожи. Осторожно, чтобы не спугнуть этот восхитительный сон, он кладёт руку на гладкую грудь Снейпа. Рука ощутимо дрожит, и в поисках уверенности он закидывает на бедро Северусу свою ногу и прижимается ещё теснее.

Снейп медлит, как бы оставляя Гарри возможность передумать. И Гарри, чувствуя это, увереннее проводит рукой по ребристой груди. Снейп выдыхает — хрипло, как от боли, и, подняв руку, запускает пальцы Гарри в волосы. Этот ответный жест — такой открытый, приглашающий — будто прорывает плотину скованности. Это же сон. Это его, Гарри, сон! И здесь не будет неловкости, боли и страха. Здесь и сейчас можно всё, можно позволить себе любое безумство, любой порыв, можно не сдерживаться. Всё будет только так, как хочет Гарри — и как захочет его призрачный гость.

Приподнявшись на локте, Гарри ведёт рукой вдоль длинного поджарого тела. А губы осыпают поцелуями строгое лицо, длинную шею, плечи, грудь — всё, до чего Гарри может дотянуться. То яростно, то нежно, покусывая и легко проводя языком, Гарри изучает, старается запомнить, ощутить вкус. Ведь этот сон может больше не повториться, и он должен, обязательно должен сохранить в памяти каждую деталь, каждый вздох — один на двоих.

От этих мыслей что-то сжимается в груди, и в носу становится горячо. Гарри часто и мелко дышит, не позволяя себе отвлекаться на глупые переживания. Пожалеть о том, что всё это было только сном, он ещё успеет. А сейчас у него под руками и губами есть узкое и длинное тело, сильное, горячее и такое желанное. Гарри ведёт рукой ещё ниже — туда, где доказательством ответного желания Снейпа истекает смазкой длинный и гладкий член. На секунду замерев, Гарри улыбается, поймав обжигающий взгляд резко распахнувшихся чёрных глаз. А потом, не разрывая зрительного контакта, смещается в изножье кровати и проводит языком по дрогнувшему от его дыхания члену. Снейп судорожно втягивает воздух и сжимает кулаки, цепляясь за простынь.

[stervaN]

Он немного раздвигает ноги, и Гарри помогает себе рукой. Он лижет, посасывает, гладит, вбирает в рот нежную головку и проводит языком по всей длине. Наверняка он всё делает неумело, но с такой страстью, что уже через минуту слышит судорожные вздохи и редкие стоны сквозь сцепленные зубы. И плавится от наслаждения, которое, оказывается, может приносить возможность дарить наслаждение другому.

Гарри поднимает голову и замечает, что Снейп снова открыл глаза и смотрит на Гарри странным взглядом, в котором читается удивление, страсть, беспокойство и что-то ещё, неуловимое. Гарри отвечает на этот взгляд со всей нежностью, на какую только способен. И, подтянувшись на руках к почти белому в лунном свете лицу, шепчет в самые губы Снейпа:

— Я хочу, чтобы было всё. Понимаешь? Совсем всё.

Снейп смотрит на него так пристально, что, кажется, может прожечь насквозь. Он будто ищет что-то в лице Гарри, а найдя, судорожно вдыхает, прикрыв глаза, и, резко повернувшись, накрывает Гарри всем телом, подминая его под себя.

[stervaN]

От неожиданности Гарри вскрикивает. Он и представить себе не мог, что его ночная фантазия может оказаться столь страстной. Запястья Гарри тут же оказываются в плену цепких пальцев, а жёсткие требовательные губы впиваются в тонкую кожу на шее. Их члены соприкасаются, как накануне, и у Гарри перехватывает дыхание от дикого возбуждения пополам с предвкушением. Он прекрасно знает, что так просто, как вчера, не отделается. Да ему совсем и не хочется. Он первым начинает извиваться, ёрзать, тереться, но Снейп над ним словно превращается в мраморную статую. Его поцелуи становятся слишком неторопливыми, мучительно медленными и аккуратными, а руки держат запястья Гарри чересчур крепко, не давая возможности высвободиться и прикоснуться к болезненно ноющему члену. Гарри почти стонет от досады, когда мочки уха касается лёгкое дыхание:

— Поверь, сейчас лучше не спешить.

Видя усмешку на губах Снейпа, Гарри чуть не рычит от злости: в конце концов, это его сон! Значит, всё должно быть так, как хочет он!

— Но я хочу! — твёрдо шепчет он, не отводя взгляда от блестящих чёрных глаз, которые теперь тоже смеются.

Снейп отпускает его руки, но прикасаться к себе у Гарри уже нет надобности, потому что его член крепко обхватывает узкая чуть влажная ладонь и начинает водить по нему сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее. Гарри закусывает губу, чтобы не стонать слишком громко, и выгибается, раздвигая ноги, приподнимая бёдра, прося, приглашая… Долго ждать ему не приходится — внутрь легко проскальзывает чем-то смазанный палец, лаская, массируя и добираясь до таких точек, о существовании которых Гарри даже не подозревал. Пальцев становится два, потом три, они заполняют, растягивают, дарят совершенно нереальные и незнакомые до этого ощущения. Гарри и сам не замечает, как начинает подаваться навстречу этим пальцам, насаживаясь и разводя колени ещё шире.

Когда пальцы вдруг исчезают, он готов недовольно замычать от неприятного ощущения пустоты, но его стон обрывается ещё где-то вначале, когда в Гарри начинает плавно и медленно входить нечто твёрдое и большое, принося с собой не только тупую тянущую боль, но и правильное чувство заполненности. Поначалу Гарри кажется, что его разрывают на две половины, что всего одно резкое неосторожное движение, и он просто расклеится пополам, как неудачно починенная ваза. Последняя осознанная мысль, мелькающая где-то глубоко и далеко, — «Разве во сне может быть так больно?» — разлетается вдребезги, когда Снейп входит на всю глубину и его член задевает ту самую заветную точку, от прикосновения к которой в голове взрывается фейерверк, а перед глазами начинают копошиться серые блестящие змейки. Гарри выгибается, открывает рот в беззвучном крике и чувствует как его ладонь крепко сжимают длинные сильные пальцы.

Какое-то время ничего не происходит, и Гарри медленно открывает глаза. Прямо над собой он видит лицо Снейпа — обычно такое бледное, а сейчас на щеках проступили красноватые пятна. Волосы разметались, глаза горят первобытным огнём, губы слегка подрагивают, а ноздри трепещут. Гарри думает, что сейчас Снейп похож на хищную птицу, ждущую, когда жертва потеряет бдительность, расслабится. И тогда хищник спикирует и вопьётся когтями, схватит — и уже не отпустит, как бы ни вырывалась его добыча.

Снейп вглядывается в лицо Гарри, и тот ловит себя на том, что его тело уже приспособилось к непривычному ощущению внутри. И тогда Снейп начинает двигаться — медленно, не спеша. Постепенно Гарри окончательно расслабляется и откидывает голову на подушку. Ненадолго опавший член вновь наливается кровью и трётся о плоский живот Снейпа, с каждым толчком увеличивающего темп.

Через минуту Гарри осознаёт, что в него уже не просто вторгаются, а вколачиваются, глубоко, сильно, до самого основания. Сначала ритмично, потом движения становятся всё более рваными, а дыхание над головой — всё громче. Гарри дёргано подаётся навстречу толчкам, приподнимая бёдра, чтобы усилить трение. Боли давно нет, а ощущение заполненности из непривычного превращается в правильное. Ритм убыстряется, и Гарри впивается пальцами во влажную горячую спину, прижимая Снейпа как можно крепче, но в то же время рискуя задохнуться. До самого пика остаётся совсем немного. Вторая рука, которую сжимают тёплые пальцы, судорожно дёргается, выворачивая тонкие суставы. Вдохнув почти минуту назад, Гарри уже не может выдохнуть и лишь выгибается навстречу скользящему по нему телу. Он крепко зажмуривается, стискивает зубы, делает последнее резкое движение вперёд и не может сдержать громкого хриплого стона, когда оргазм, словно молния, проходит по всему телу, ударяя в член и выплёскиваясь на два живота острой струёй густой спермы. Рухнув на подушку, Гарри делает судорожный вдох, лёгкие горят огнём, он уже почти не замечает последних быстрых толчков Снейпа, его сдавленного хрипа и сильной пульсации внутри. А потом наступает неуютная опустошённость, когда Снейп выходит из него, и чувствуется лёгкое движение воздуха, когда тот взмахивает палочкой, чтобы очистить простыни и их тела.

Гарри приходит в себя только через несколько минут. К жизни его возвращает неприятная прохлада, остудившая разгорячённую кожу. Гарри открывает глаза, уверенный в том, что не увидит ничего, кроме тёмной пустой спальни, но его взгляд натыкается на внимательные чёрные глаза, которые смотрят на него с теплом и лёгкой тревогой.

— Ты опять уйдёшь? — сипло шепчет Гарри, облизнув пересохшие обкусанные губы.

Снейп молча качает головой, а Гарри улыбается собственной мысли: «Какой чудесный сон!»

— Тогда я буду спать, — сонно сообщает он своему видению и поворачивается на бок.

Он не рассчитывает уснуть, ему нужно хотя бы немного отдохнуть после безумного марафона. Каково же удивление Гарри, когда вместо привычной прохладной пустоты он чувствует, как к нему сзади прижимается тёплое тело, а худая рука обнимает его плечо.

«Да, Снейп прав, — вяло размышляет Гарри, проваливаясь в никуда. — Такого в реальности не бывает…»

[stervaN]

***

Гарри снится какая-то глупость. Несвязанные между собой картинки сменяют одна другую. Он то бежит по бескрайнему лугу, полному травы, воздуха и солнечного света, то летит над хогвартским озером — просто так, без метлы, широко раскинув руки и хохоча во всё горло. Вот он ныряет с высоченной скалы в море. И там, на глубине, дышать всё так же легко, словно он вновь, как когда-то давно, съел жаборосли. И он плывёт, опускаясь всё глубже и поднимаясь к самой поверхности. И толща воды совсем не давит. Ему просто тепло, легко и невероятно свободно.

Просыпается Гарри медленно. Он не хочет расставаться с чудесным сном, посетившим его в самом начале ночи. И не хочет потерять состояние абсолютного счастья, зародившееся в том сне и распирающее его во всех остальных снах, что пришли к нему этой ночью. Ещё не открыв глаза, Гарри понимает, что в комнате совсем светло. Он точно проспал до полудня. Он спал! От понимания того, что он на самом деле спал, по-настоящему, Гарри вздрагивает — и ощущает, что через его бедро перекинута чья-то нога, а сильная рука прижимает его спиной к твёрдой груди. Но это же… Это был не сон?!

Гарри замирает, боясь поверить своей догадке. Но тяжесть тела, обвившего его, такая настоящая, что не верить невозможно. И Гарри резко поворачивается на другой бок, чуть не задев локтем во всех отношениях выдающийся нос.

Снейп не спит. Он смотрит на Гарри выжидающе и немного настороженно. Будто готов в любой момент исчезнуть, словно его тут и не было. Гарри поднимает руку и проводит пальцами по щеке Снейпа — медленно, осторожно. Чтобы не спугнуть эту реальность, чтобы она окончательно перестала быть видением.

— Это было на самом деле… — выдыхает Гарри, ощущая, как простая фраза стремительно прогоняет последние сомнения, но в то же время наводит лёгкую панику. — Значит, мы и вправду… — он обрывает себя, когда Снейп приподнимается на локте и изгибает бровь.

— А я полагал, что эта ночь окончательно поможет тебе отделить сны от реальности, — в голосе Снейпа звучит лёгкая обида, и до Гарри медленно начинает доходить.

— Ты сделал это из-за меня?! — сдавленно шепчет Гарри, и на лице Снейпа появляется недовольство пополам со смущением.

— Не только, если вспомнить, что сделал накануне ты.

Щёки Снейпа едва заметно розовеют, и Гарри расплывается в идиотской улыбке.

— И ты не ушёл… — Гарри осторожно поглаживает тёплую и немного колючую кожу, чувствуя, как накатывает головокружительное облегчение. — Ты всё-таки остался.

— А что, должен был уйти? — Снейп заметно расслабляется и с ироничной усмешкой косится на Гарри.

— Не должен. Но мог бы… — Гарри не хочет думать, каким бы было его утро в этом случае.

— Не мог.

От этих слов, произнесённых тихо и очень серьёзно, перехватывает дыхание. Гарри подаётся вперёд, обнимает худые плечи и зарывается носом в спутанные от сна волосы.

— Представляешь, а я сегодня спал! — вдруг вспоминает он. — После того как мы… ну… после я уснул. По-настоящему уснул, понимаешь?

Снейп окидывает его убийственным взглядом, гордо вздёргивает подбородок и с непередаваемым самодовольством выдаёт:

— Вам повезло, мистер Поттер, что вы уснули после, а не во время, — он делает акцент на последнем слове, и Гарри с трудом подавляет желание виновато вжать голову в плечи. — Иначе рискнули бы не проснуться вовсе. Такую наглость я бы не простил.

Гарри не выдерживает и хохочет — громко, во весь голос. Снейп, глядя на него, тоже фыркает и притягивает Гарри ближе.

И безумное ощущение счастья, на волнах которого Гарри плескался минувшей ночью, снова посещает его. Но теперь он ясно чувствует его реальность и больше не боится очнуться от сладкой дремоты, оставшись в одиночестве, пустым и разбитым. Теперь всё по-настоящему, картинка больше не подёрнется мутной дымкой и не уйдёт в никуда. Всё настоящее.

Впрочем, хоть Снейп и уверяет его, что больше никуда не исчезнет, Гарри перекидывает руку через худое тело и как можно крепче прижимает его к себе. На всякий случай.


~ The end ~