A hard-on doesn't count as personal growth
Обалденная вещь. Всем советую.
Волк
Автор: Тони aka Arianrod
ориджинал
Рейтинг: R ( нецензурная лексика, некоторое количество насилия и т.д.)
Жанр: drama/romance
Саммари: Оборотни, немного фантазии и вездесущий слеш.
Дисклеймер: Абсолютно все мое. Короче говоря - ©.
читать дальше
- Ты - что?!!
Виктор стоит передо мной, засунув руки в карманы. На его лице обычное его холодновато-насмешливое выражение, но в этот раз в нём чувствуется что-то пугающее. Учитывая только что сказанные слова, которым просто невозможно поверить… Чушь какая-то.
Я обвожу взглядом комнату. Обшарпанные стены, кровать, единственный стул, на котором я сейчас и сижу. Маленькая квартира в грязном квартале. Одна из многих. Мне потребовалась четыре дня рыскать по городу, обнюхать все углы местных забегаловок - в прямом смысле, между прочим, - чтобы его найти. И просто так я не уйду.
- В каком смысле – ты уходишь? Что это ещё за номер? У тебя, что, крыша поехала?
Виктор продолжает смотреть на меня также спокойно. Этот мудак уже явно все решил и разложил по полочкам, и меня информировать о своих планах не собирается. И какой же кирпич ему на голову свалился с утра пораньше?
Быстро перебираю в памяти события последних трех недель. Что такого могло произойти, что он просто решил развернуться и исчезнуть, наплевав на Школу, меня и Магса, наш мистер Ответственность? Ведь должно быть что-то из ряда вон выходящее… Но как назло, ничего не приходит в голову. Никаких заданий, никаких драк… Нам даже выговоры не делали ни разу. Все как обычно: учеба, тренировки, прогулки по барам и девочкам… Черт, что же происходит?
- Ну может, ты что нибудь скажешь, наконец? – рявкаю я уже зло. – Или будешь и дальше играть в молчанку?
Он качает головой, пропуская резкий тон мимо ушей.
- Пауль, я сказал, я так хочу. Почему бы тебе не смириться с этим?
- Смириться?! – вот теперь я действительно зол, настолько, что невольно вскакиваю на ноги. – Черта с два! Ты исчезаешь, не сказав никому не слова, мы с Магсом выписываем круги по городу, наплевав на учебу, наконец, я тебя нахожу и все, что ты можешь мне сказать – «Пауль, смирись, я все решил»? Знаешь что, Вик! Может, ты и самый высокомерный сукин сын в этом мире, но мне хотелось бы знать, что происходит! И пока ты мне это доходчиво не объяснишь, хрен ты от меня избавишься!
Произнеся эту тираду, я снова сажусь на стул с видом человека, готового ждать хоть сто лет, если понадобится. Виктор вздыхает, скрещивает руки на груди и следующие две минуты мы испепеляем друг друга взглядами. То есть это я испепеляю, а он старательно пытается меня заморозить заживо. Ничего, у меня большой опыт в этой области...
Мы с Виктором одного возраста и роста, но совершенно не похожи. Он светловолос и поджар, как борзая, часто кажется младше своих лет. В голубых джинсах и белой рубашке – так просто мальчик-одуванчик. Если, конечно, не смотреть ему в глаза. Они у него ярко-голубые и люто холодные. Всегда. Когда он сидит над книгой, когда он пьёт, когда он убивает. Наверно, даже когда он трахается.
Я не могу долго смотреть ему в глаза. И никто не может. Разве что директор – но это вообще статья особая. А так – никто.
Он перекидывается в белого волка. Когда я первый раз увидел, просто остолбенел. Здоровенная зверюга, белее снега, и с этими ледяными глазами на морде. Говорят, он откуда-то с севера, но откуда – бог весть!.. Говорят, его родителей убили. Сожгли заживо. Говорят, он потом сбил небольшую стаю и в отместку вырезал всю деревню. Но мало ли кто что говорит? Он не рассказывает, а я не спрашиваю. И только полный дурак мог бы такое спросить. Тем более у Виктора.
Плевать на все. Сейчас, не услышав ответа, я не уйду. И не факт, что уйду, даже его услышав.
На несколько минут (или мне так кажется?) в комнате воцаряется тягостное молчание. Не выдержав, я спрашиваю:
- Ну?
Ещё секунд через тридцать Виктор отводит от меня взгляд, вздыхает и достает из кармана пачку сигарет. Вытаскивает одну, раскуривает и, продолжая глядеть куда-то в сторону, спрашивает:
- Пауль, какой сегодня день?
Я обалдело моргаю. Может, он вообще с ума сошел?
- Ну… Среда…
Виктор с досадой морщится.
- Да я не об этом! Фаза луны какая?
- Новолуние… - черт, к чему он ведет? Новолуние как новолуние, ничего особенного. Не полнолуние же, в конце концов. Впрочем, я не замечал за ним привычки сходить с ума ни в первом, ни во втором случае.
- Ты знаешь что-нибудь о синдроме Притчарда?
Гм… Что в этом есть смутно знакомое, но что? Я на лекции хожу через одну, и там в основном занимаюсь тем, что отсыпаюсь или предаюсь воспоминаниям о бурном ночном времяпровождении. Так что большинство того, что нам рассказывали, я не вспомню и под пыткой.
Виктор терпеливо глядит на меня, и я неохотно пожимаю плечами.
- Слушай, хватит ходить вокруг да около. Говори прямо, черт бы тебя побрал!
- Хорошо. – Его голос теперь звучит как-то по другому, и мне это ох как не нравится, настолько, что по позвоночнику пробегает легкий холодок, сигнализируя об опасности. – Тогда я напомню. Синдромом Притчарда называют случаи, когда оборотень в полнолуние теряет силу. Становится… человеком.
- Ну и что? - огрызаюсь я. И только через мгновение до меня доходит…
- Подожди, ты же не хочешь сказать, что ты…
- Именно это я и хотел сказать. – Сухо отвечает он. - Надеюсь, этого достаточно?
Я старательно мотаю головой из стороны в сторону, надеясь проснуться.
- Как… - Черт, да все уже понятно, как. Что теперь с этим делать?
- Ничего, - кажется, последнее я сказал вслух… – С этим ничего нельзя сделать. Поэтому, пожалуйста, оставь меня в покое.
В другое время я бы уже сказал ему все, что о нём думаю, но сейчас неподходящий момент. Проще говоря, меня малость переклинило.
- Ты… уверен?
Он усмехается. Вытаскивает из кармана складной нож и легким взмахом вспарывает кожу чуть выше запястья. Кровь стекает по руке, по пальцам, я вдыхаю её запах, и внутри меня тут же начинает ворочаться голод, потому как это - чистый запах добычи. Виктор продолжает пристально смотреть на меня, кровь уже капает на пол, хотя у самого слабого оборотня она бы была должна остановиться почти сразу – сработали бы отточенные веками механизмы выживания, позволяющие нам оставаться тем, что мы есть; но она продолжает течь – яркая, теплая, остро пахнущая человеком…
Я отвожу взгляд и продолжаю сидеть, уже уставившись в пол. Виктор выходит из комнаты, и я слышу шум текущей воды. Дрожащими пальцами вытягиваю из кармана куртки сигареты, с трудом закуриваю. Как называется это чувство? Страх? Или скорее ужас?
Такое невозможно, невозможно в принципе. Этого не может происходить. Не здесь, не сейчас, и уж конечно не с нами.
Нет, было бы понятно, если Магс – его покусали, когда ему было десять. Я первые четырнадцать лет жизни вообще не знал, что я оборотень. Но Виктор – дело другое. Он - волк по рождению, по природе, тут нет других вариантов… Таких, как он, очень мало, и в этом он сильнее меня и Магне вместе взятых.
И вот теперь я не знаю, что делать. Обычно, чтобы помочь кому-то, представляешь, чего бы ты хотел от жизни, оказавшись в таком же дерьме. Но даже попытка примерить это на себя так невыносима….
Виктор снова появляется в комнате. Его рука перевязана полотенцем, на котором уже выступили красные пятна, но внешне он совершенно спокоен.
Я смотрю на него, безуспешно пытаясь совместить то, что я о нём знаю, с тем, что я узнал сейчас. Довольно-таки безнадежное занятие…
- Слушай, должны же быть способы… Ты к врачу хотя бы ходил?
Что-то в его взгляде меняется, он садится на кровать и, глядя на меня почти с жалостью (он! на меня!), говорит терпеливо, как учитель непонятливому ученику:
- Пауль, это не лечится. Ты же жил среди людей, верно? Представь себе врожденный порок сердца или что-то в этом роде. СПИД, например. Это … насовсем, понимаешь?
- Нет, - честно отвечаю я. Я действительно не могу этого понять. Виктор с врожденным пороком сердца? Легче представить Саддама Хусейна, собирающего цветочки аккурат перед Белым домом в компании Джорджа Буша. Я вообще сомневаюсь, есть ли у него сердце. Правда, речь сейчас не об этом. Черт, черт, черт…
- Уходи, - говорит он повелительно, это в нём ничуть не изменилось, - « делай, как я говорю!»: - Ты все знаешь, так что уходи.
Я гляжу на него, на обшарпанные стены комнаты, на медленно темнеющие пятна крови на полу…
- Выпить есть?
Он несколько секунд смотрит на меня с чем-то, напоминающим интерес, потом кивает и вытаскивает откуда-то початую бутылку виски.
- Стаканов нет, предупреждаю.
Пожимаю плечами. Мне не привыкать, а выпить хочется жутко. В голосе все смешалось, и в этой куче хлама удается откопать только две более-менее ясные мысли, которые, впрочем, ещё больше все запутывают.
А - Я не могу ему помочь. И B – я не могу уйти. Потому что это будет неправильно. Потому как сидя здесь, пусть даже без всякой пользы, я ненадолго отдаляю этот самый окончательный конец, после чего это действительно потеряет всякий смысл. Потому что я не хочу в это верить.
С Виктором все ясно. Он всегда принимает единственное возможное решение. Интересно, что бы сделал он на моём месте? Ушёл? Пристрелил бы из жалости? Во всяком случае, не сидел бы тут просто так, не зная, что сказать. А я, увы, делаю только то, что умею.
Минут двадцать мы сидим молча, передавая друг другу бутылку. Виктор вообще может молчать часами, а я тщетно пытаюсь придумать что-нибудь ободряющее, но выходит даже глупее, чем обычно. Нет, я далеко не всегда говорю до того, как подумаю, хотя, конечно, абсолютное большинство моих знакомых придерживается прямо противоположного мнения. Во всяком случае, сейчас я точно знаю: что бы не было сказано, это будет глупо и не к месту. Для того, что произошло, никаких утешений недостаточно; к тому же Вик вообще ненавидит, когда его утешают.
Неожиданно вспоминаю, что нужно позвонить Магне – тот, наверно, все ещё кружит по городу в поисках Виктора и ничего не знает. Его же счастье, впрочем…
Я вытаскиваю из кармана мобильник и тут же обнаруживаю, что деньги на нем кончились. Впрочем, когда это они у меня были?
Виктор задумчиво смотрит на меня. Спокойно бросаю, как будто в ситуации нет ничего необычного:
- Я сгоняю, Магне позвоню…
Он кивает и снова прикладывается к бутылке. Я торопливо застёгиваю куртку и выскакиваю из комнаты. Надеюсь, ему не придет в голову смыться, пока меня нет… Впрочем, вряд ли это возможно – только один выход, и он отсюда отлично просматривается.
Нашариваю по карманам мелочь. Ещё идя сюда, я приметил телефон-автомат – так, на всякий случай. Набираю номер Магне, отсчитывая гудки. Он берет трубку на третьем:
- Да?
- Магс, это я. Ты сейчас где?
- В Черном Квартале, а что? – осторожно спрашивает он.
- Слушай, мне очень нужно, чтобы ты кое-что сделал. Это очень срочно…
- Да, я слушаю. – В голосе Магне чувствуется тревога, но пока что он не задает вопросов, и слава Богу, так как я не хочу на них отвечать.
- Возвращайся в Школу, отправляйся в лазарет, найди кого-то из врачей и спроси, лечится ли синдром Притчарда. Хоть каким-то способом.
Тишина в трубке красноречиво говорит о том, что Магне все-таки учится значительно лучше меня.
- Это Вик? – спрашивает он неуловимо изменившимся голосом.
Я закрываю глаза, прижимаюсь лбом к стеклу. Никогда так сильно не хотел не иметь ничего общего с этой реальностью, но, похоже, на данный момент моё мнение никого не интересует.
- Да.
- Хорошо, я сейчас…
-Позвони мне сам, ладно? - говорю я и, не дождавшись ответа, вешаю трубку. Ещё несколько секунд стою, прижавшись лбом к стеклу и стиснув зубы.
По опыту я знаю: Виктор всегда прав. Ну, или почти всегда. Пусть он хотя бы раз ошибется. В этот самый раз...
***
Когда я снова вхожу в эту проклятую квартиру, на лице Виктора в первую секунду читается удивление. Кажется, он не ждал, что я вернусь. Изнутри поднимается непонятная злость, но я не позволяю ей выйти наружу: вот уж когда-когда, а сейчас точно не время для выяснения отношений.
Он сидит на кровати, упершись в вылинявшее покрывало сжатыми кулаками. Бутылка стоит перед ним на полу – уже почти пустая. Я подхватываю её с пола, ничего не говоря, допиваю остаток из горлышка. Остро хочется хватить ей об пол, так, чтоб это было громко, очень громко, чтобы острые осколки стекла брызнули фонтаном в воздух, зазвенели на полу, разлетевшись по углам, отразили тусклый свет единственной лампочки… Вместо этого я аккуратно ставлю её на подоконник и спрашиваю:
- Ещё есть?
Виктор качает головой.
Жаль. Несмотря на приличное количество только что вылаканного спиртного я совершенно трезв, настолько трезв, что даже самому противно. Впрочем, с другой стороны, как раз сейчас мне нельзя напиваться. Кто-то из нас двоих должен нормально соображать, похоже, в этот раз, против обыкновения, это буду я.
Несколько минут мы в молчании от нечего делать разглядываем друг друга: он - с насмешливым интересом, я – с все нарастающей злостью. Черт, я действительно хочу ему помочь, или хотя бы попытаться это сделать, почему же этот ублюдок так старается ухудшить и без того не лучшее положение вещей?!
- Что, так и будешь изображать немого? – спрашиваю, пытаясь удержать себя в рамках.
Уголок рта Виктора дергается, на мгновение образуя странную полуулыбку. Я знаю, что никакой угрозы тут нет – если он и правда стал человеком, передо мной он беспомощен, как ребенок; как, впрочем, и перед любым из нас. Но ощущение опасности – инстинкт, которому я привык доверять, и тут оно уже просто зашкаливает, раз за разом посылая импульсы в мозг с такой силой, что мне стоит огромного труда стоять на месте, сохраняя человеческий облик. Адски хочется выпить…
- Пауль, чего ты хочешь? – этот вполне обычный вопрос окончательно выводит меня из себя.
- Я-то как раз ничего не хочу, - огрызаюсь зло. – А вот чего хотел ты, когда свалил, не сказав нам не слова? Мы за эти дни оббегали весь город! Дьявол, Вик, неужели это было так сложно?!
- Я не понимаю, - парирует он холодно, - если ты так недоволен тем, что потратил на меня столько времени, почему ты до сих пор все ещё здесь? Или это я тебя держу?
Я задыхаюсь от гнева, но ничего не могу ему ответить. В общем-то, он действительно меня держит, - отталкивая и притягивая одновременно, с этой странной смесью агрессии и беспомощности, это почти физически болезненно… И все-таки мне кажется, что он не хочет, чтобы я ушёл, по крайней мере – не до конца, раз позволяет втянуть себя в разговор. Хотя, возможно, это обычный самообман...
Но, поскольку всего этого я ему говорить не могу и не хочу, выпаливаю первое попавшееся на язык:
- Я уйду тогда, когда сам пожелаю!
- Отлично, - в его голосе прорезается привычная насмешка, - Тогда скажи, что мне сделать, чтобы ты этого захотел?
Слов снова нет, да и что можно на такое ответить? Можно только развернуться и уйти, но ведь этого он от меня и добивается. И чтоб я сдох, если я это сделаю.
Снова пауза. Теперь начинает говорить, как ни странно, он – глухим голосом, почти вибрирующим от напряжения:
- Пауль, я очень ценю твои попытки мне помочь, но, кажется, я уже объяснил, что ты не можешь ничего сделать. Почему бы тебе не уйти, наконец?
Может, попробовать бить врага его же оружием?
- Ты всегда говорил, что вервольфы не оставляют своих, - бросаю я ему в лицо.
Виктор снова криво усмехается.
- Я больше не вервольф. Теперь я - добыча.
Он поднимает глаза, и этот взгляд затыкает меня окончательно. Я могу только яростно барахтаться в наплывающем чувстве собственной беспомощности, безбрежной как Атлантика.
И тут наконец звонит телефон.
Запутываясь в собственных карманах, я вытаскиваю его наружу и с надеждой спрашиваю:
- Магс?
- Да, это я, - отвечает он, и во взятом им тоне я чувствую странные нотки - смущение, неуверенность… Что там у них происходит?
- Ты сделал то, что я просил? – спрашиваю осторожно, косясь на Виктора, отвернувшегося в сторону и делающего вид, что ему происходящее совершенно безразлично. Я бы с удовольствием вышел, но это будет слишком…
- Да, я все сделал… - нервно частит Магне, запинаясь.- Слушай, сейчас с тобой будет говорить директор…
Директор? Вот тебе раз… Это же какой шум он там поднял, если всего за полчаса это дело дошло до высочайшей инстанции?
- Ты меня слышишь? – нервно переспрашивает Магс, неправильно истолковывая моё молчание.
Я провожу рукой по лицу, пытаясь собраться с мыслями.
- Да, да, конечно. Я слышу.
- Хорошо, тогда я передаю… - говорит он с явным облегчением. Я слышу неясный шум, и через несколько секунд в трубке раздается спокойный, чуть тягучий, как гречишный мед, голос нашей Леди:
- Пауль, вы меня слышите?
Она всегда и всем говорит «вы». Вам необходимо досдать долги; вам следует подумать о вашем поведении до конца сессии; вам лучше убраться из моего кабинета, мистер Монти, и не попадаться мне на глаза ближайшие полгода. Черт её знает, что она такое; но она видит нас всех насквозь, как стеклянных.
Я тщетно пытаюсь придумать, по какой причине Леди могла бы обратить свое внимание на наши скромные особы, когда она снова начинает говорить:
- Ваш друг посвятил меня в существо вашей проблемы, и мне бы хотелось, чтобы вы убедили Мортена вернуться.
- Вы… хотите поговорить с ним?- спрашиваю я, не слыша собственного голоса.
Голос на мгновение пресекается, потом снова звучит, почти ощутимо втекая мне в уши:
- Нет, я не хочу поговорить с Мортеном, поскольку сомневаюсь, что на данный момент он достаточно адекватен для этого разговора. - Я невольно бросаю взгляд на стоящую на подоконнике бутылку. – Но я прошу вас (слово «прошу» звучит почти как насмешка, не дорос я пока что до того, чтобы меня просили) поговорить с ним и убедить его возвратиться.
- Вы можете ему помочь? – выпаливаю я моментально, и тут же осекаюсь – я не имею права задавать ей вопросы вообще, в принципе, не говоря уже о вопросах, сформулированных таким образом.
Однако все же она находит нужным ответить, хотя тон становится ощутимо холоднее:
- Никто на данный момент не может гарантировать результатов, (снова маленькая пауза, отдающая звоном в ушах; черт, она просто издевается, как так можно…), но я могу вам сказать: да, мы попытаемся ему помочь.
Вообще-то теперь мне полагается её поблагодарить, но я не могу произнести и слова – ощущение, что меня зажимают в гигантском невидимом прессе, не то чтобы пропало совсем, но все же основательно ослабело, и я просто этим наслаждаюсь.
- Спасибо, - наконец выдыхаю я в трубку, кое-как собрав себя в кучу, но там уже звучат короткие гудки. Н-да, опять облажался… Впрочем, сейчас это неважно.
- Виктор, - говорю я, игнорируя его безразличие, - ты должен вернуться.
Он хмыкает, по-прежнему глядя в сторону.
- Ты должен вернуться, - повторяю я твердо. Теперь, когда ясно, что нужно сделать, все сразу становится проще. Он не избавится от меня, плевать на все эти фокусы. – Я сейчас говорил с Леди. Она сказала, что тебе можно помочь. Надеюсь, ты не считаешь, что ты умнее неё?
Виктор поднимается на ноги – медленным плавным движением, снова заставляющим все мои органы чувств взвыть от напряжения, это ему удается чертовски хорошо, несмотря на этот гребаный синдром и выпитое виски…
- Слушай, Пауль, слушай меня внимательно, - Он движется прямо на меня, в светло-голубых глазах пульсирует такая ярость, что я невольно делаю шаг назад, - ты ничего об этом не знаешь, но если тебя однажды хватит на то, чтобы дойти до библиотеки, то ты очень быстро поймешь, что это не лечится! Нет такого способа, понимаешь?
- Откуда ты знаешь? – почти кричу я, чувствуя спиной, что до стены осталось где-то полтора шага. – Как вообще ты можешь знать?!
Виктор останавливается, громко выдыхает через стиснутые зубы. Я слышу, как его сердце выбивает бешеный ритм, и он тщетно пытается его замедлить усилием воли.
- В отличие от некоторых, - теперь он говорит очень тихо, но четко, словно нарезая предложения на идеально ровные ломтики, - я открываю учебники не только на экзаменах. Я знаю, Пауль. И пара-тройка проведенных на мне опытов ничего не изменит.
Я невольно прикусываю губу. Все, что он говорит, звучит так…правдоподобно… с этой его безнадежной логичностью, которая в конце концов оказывается оправданной, что бы там не казалось вначале. И что этому можно противопоставить? Разве то, что я не могу и не желаю в это верить, и чхать я хотел на логику и опыт, если они идут вразрез с тем, что я хочу? Да пусть я триста раз идиот, но я не собираюсь поднимать лапы кверху и жалобно скулить. Хотя, если уж на то пошло, Виктор и не скулит, он вообще молчит, ещё неизвестно, что хуже…
Виктор смотрит меня прямо в глаза, и теперь в его голосе звучит не только приказ, но просьба:
- Уходи. – Немного помолчав, он добавляет: - Пожалуйста…
И это «пожалуйста» окончательно выбивает меня из колеи. Ощущение, что кто-то воткнул мне нож под ребра, но боли пока что нет – только расплывающееся тепло от собственной крови. Вообще этот вечер весьма обилен на новые ощущения. Я бы сказал, даже слишком.
Да, иногда это слово действительно трудно произнести…
- Нет.
Я смотрю ему в глаза. Вообще-то взгляд в таких случаях принято отводить в сторону. Прямой взгляд – это всегда вызов на драку. Но я просто не могу не смотреть.
Это как будто … как будто прыгаешь в ледяную воду. Резкий удар о поверхность и ощущение, что тебя ошпарили кипятком, а потом легкие начинает сводить, и сердцу в груди становится тесно, но дышать уже невозможно. Однажды, ещё в детстве, я осенью свалился в реку. Речушка была в общем-то мелкая, но тогда она мне показалась Северным Ледовитым Океаном. Я до сих пор помню ощущения…
Почти как сейчас. Два озера кристально чистой ледяной воды – и дна у них нет. Только темнота в глубине зрачка.
Мы ещё никогда не стояли так близко лицом к лицу. Нет, пару десятков раз Виктор тащил меня на себе после особо крупных передряг, и ещё тот десяток с лишним раз, когда я сам его тащил, матерясь во всё горло. Много раз мы были очень близко. Но тогда это было как-то по-другому.
Это как поединок. Если я отведу взгляд, мне останется только уйти, и это автоматически означает конец – конец нашей дружбы, конец всему. Он делает шаг вперед – и я не отступаю. Я часто отступал перед ним, даже слишком часто, но теперь у меня нет такого права. Но это чертовски трудно, потому что в нём есть, даже сейчас, что-то подавляющее, часть силы, которая всегда с ним и от этого у меня мурашки по коже. Ногти впиваются в кулаки, хочется рычать, но я продолжаю просто молча стоять на месте и смотреть ему в глаза, гадая что будет дальше.
Мне кажется, что он собирается ударить, и это даже радует – сейчас он всё равно не может причинить мне серьёзного вреда, максимум – пара синяков, которые исчезнут уже к утру. Я даже защищаться не буду – через секунду после удара ему станет стыдно, и тогда будет легче уговорить его вернуться.
Но всё происходит совсем не так, как думаю я. Виктор придвигается ещё ближе, настолько, что я чувствую его дыхание на губах, и через мгновение – уже его губы, язык, яростно и решительно шарящий у меня во рту. Он делает это так уверенно, как будто в происходящем нет ничего странного, не останавливаясь…а что делаю я?
Просто стою, прислонившись к стене, и не делаю ни-че-го. Не могу пошевелить ни одним мускулом, как будто меня парализовало. Просто чувствую. И не единой мысли в голове насчёт того, что же полагается предпринимать в таких случаях. И никакого стремления вообще этим заниматься.
Ступор.
Может, я все-таки пьян? И это белая горячка?
Виктор наконец отрывается от моего рта, в голубых глазах на секунду вспыхивает что-то, но тут же гаснет. Он отворачивается – не совсем, но уже дистанцируясь от происходящего и спокойно говорит:
- Уходи.
Запоздало реагируя на происходящее, что-то поднимается внутри – то ли ярость, то ли азарт, и я, скорее всего, сам не очень понимаю, что именно делаю, когда беру его за плечо, и разворачивая к себе со словами: «Ну уж нет», сам впиваюсь в его рот и несколько секунд веду в этой нашей игре, пока он не перехватывает инициативу и всё не получается ещё страннее и … лучше? Я уже ничего не знаю, а в голове стучит всего одна мысль, короткая, но содержательная – похуй. Кто останавливается, тот сдается, но пока всё это длится и длится, нет, не неприятно, просто жутко странно, но всё-таки хорошо, и только потом я вспоминаю, что иногда, оказывается, надо ещё и дышать.
Закинув голову, я хватаю ртом воздух, и даже не вижу, какое у него выражение лица - перед глазами какой-то туман, ноги почти подгибаются, а внизу живота разливается тепло, медленно переходящее в жар. О, Господи. Чуть опускаю голову – Виктор смотрит на меня в упор без улыбки, но и без обычного высокомерия, с напряженным вниманием. Обычно тонкие губы теперь чуть припухли, глаза блестят, хотя нет, полыхают, – я вспоминаю, что никогда раньше не видел его таким, но я ведь и никогда не видел, как он целуется, не говоря уже о том, чтобы попробовать это на себе, хотя порой восторженный девичий шепот всё-таки доносился до моих ушей. Ну что ж, во всём нужно опираться только на личный опыт, раздается голос внутри моей головы, и я бы наверно, рассмеялся, но теперь почему-то не могу даже улыбнуться. Я просто … жду.
Продолжения игры.
Пауза ощутимо затягивается, и он снова тянется вперед, но уже осторожней, и это настолько завораживает, что я пропускаю момент, когда всё начинается сначала, но теперь мы ещё ближе. И ещё. И ещё чуть-чуть. Его колено оказывается у меня между ног, и от этого на секунду появляется ощущение, что мир куда-то ухнул, оставив после себя сплошную черноту, а впрочем, черт с ним, с этим миром… его губа уже успели сползти мне на шею, к ключицам… твою мать.
- Пауль, - тихо говорит он, и его голос у меня над ухом звучит как будто незнакомо из-за новых ноток, из-за которых я чуть-чуть снова не проваливаюсь куда-то, но чудом удерживаюсь на краю. – Пауль, я не остановлюсь…
Мне в ноздри бьёт его запах – виски, пот… желание.
- Похуй, - говорю я, не слыша собственного голоса. – Я тоже.
Утро наступает как-то сразу, без перехода, без положенной в этих случаях мягкой дремоты, плавно переходящей в осознание окружающей действительности. Если я и спал, то не видел никаких снов – просто резкое падение в темноту и потом рывок обратно. Ни отдыха, ни удовольствия от такого сна все равно нет. Просто уставший разум взял получасовой тайм-аут. Больше все равно бы не получилось.
Виктор сидит на подоконнике, одетый до пояса - окно приходится как раз напротив кровати – и курит, глядя куда-то вниз. Почувствовав мой взгляд, он оборачивается. И наверно, несколько минут мы смотрим друг на друга и молчим.
В его глазах не отражается ничего. Ни сожалений, ни извинений, ни желания повторить произошедшее. Вообще ничего из этих привычных эмоций. Он просто ждет чего-то. Возможно, моей реакции на происходящее – гнева, упреков… Может быть, - что я встану, оденусь и уйду, и навсегда оставлю его в покое.
Всегда предпочитал быть непредсказуемым.
- Дай сигарету.
Он медлит, потом кивает и бросает мне пачку ЛМ и зажигалку. Я затягиваюсь. Мы опять молчим. В воздухе висит невысказанный вопрос - «и что теперь?» И непохоже, что кто-то знает на него ответ. Значит, надо делать хотя бы что-то. Поэтому я встаю и иду умываться. После такой ночи это не лишнее…
Долго пялюсь в зеркало. Этот парень мне смутно кого-то напоминает, к чему бы это? Ладно, я тебя не знаю, но я тебя побрею, так и быть… Вот только бритву найду…
Высовываюсь из ванной и ору:
- Виктор, где здесь бритва?
- Слева на полке, - раздается его приглушенный голос.
Где эта полка и где это слева – бог его знает. Ну, или черт. Но никак не оборотень, страдающий абсистенцией и раздвоением личности…
Я снова высовываюсь и ору, уже зло:
- Сам покажи!
Через несколько секунд он появляется. На полке, оказывается, висело полотенце. Н-да, интеллект с утра прямо зашкаливает. Виктор смотрит на меня с чем-то, отдаленно напоминающим любопытство. Он явно ждет, что я буду делать дальше. Что бы ещё такое отколоть? Хотя сначала, пожалуй, я всё-таки приведу в порядок свою физиономию. Похмельный небритый оборотень – не самое приятное зрелище, уж мне то не знать, когда я лицезрею поутру сразу два экземпляра.
Факт есть факт, никуда не денешься – я провел ночь с Виктором. Что с этим делать – вопрос отдельный. Память услужливо подсовывает картинку за картинкой из прошлой ночи, одно другого краше.
Его рубашка, на которой чересчур много пуговиц…
Рот прочерчивает влажную дорожку по моей груди, спускается вниз, к животу…
Ослепительная вспышка огня между ног…
Воспоминания словно выплывают откуда-то, хотя ещё пять минут назад у меня в голове была блаженная пустота. Что ж, ты значительно обогатил своей сексуальный опыт, говорю я сам себе с иронией. Теперь никто не может сказать, что в этой области я придерживался одностороннего взгляда на вещи. Универсал хренов, раздается внутренний голос, демонстрируя свой сарказм, новых впечатлений ему захотелось, как же, приключений на свою задницу – ну что, получил? Получил, отвечаю я мрачно. И на задницу в том числе.
Ничего, я переживу и это. Вот только забуду, как охренительно хорошо это было, и переживу. Обязательно.
Кое-как приведя себя в порядок, снова смотрю в зеркало. О, вот теперь похож!.. Правда, было бы ещё лучше, если бы не этот взгляд – первый раз обдолбавшегося наркомана, постепенно отходящего от кайфа и с удивлением обозревающего окружающий мир. Скорчив на пробу пару рож своему отражению, я понимаю, что лучше уже все равно не стану, и, махнув на все рукой, иду обратно в комнату, так и не придумав, что именно скажу сейчас и стоит ли говорить вообще. Честно говоря, под этим взглядом у меня напрочь пропадает желание болтать языком…
Но мне нужно уговорить его вернуться. Первый, он же главный пункт повестки дня на сегодня. Приступаем к выполнению…
Я делаю глубокий вдох, иду обратно. Виктор стоит в середине комнаты, уже полностью одетый, даже в куртке – что поразительно, отмечаю мимоходом, даже сейчас он выглядит лучше, чем я. Что ж, видимо, железная печень и железные же нервы – не исключительная привилегия вервольфов. А Вик и человеком тот ещё… персонаж.
Я сажусь на стул и смотрю на него, ожидая, пока он соизволит со мной заговорить, но сам Виктор, похоже, не обращает на меня никакого внимания. Он сгребает с тумбочки и распихивает по карманам какую-то ерунда– зажигалку, сигареты, немного мелочи… Закончив с этим, оглядывает комнату, проверяя, не забыл ли чего. Причем я, кажется, не вхожу даже в понятие вещи – такое ощущение, что я стеклянный, так как он совершенно спокойно смотрит сквозь меня. Полный игнор. Замечательно.
Ярость снова поднимается изнутри горячей волной. Ещё немного - и я сорвусь. И это будет очень плохо…
- Куда это ты собрался? – спрашиваю, чувствуя, как не справляюсь с собственной интонацией.
Он наконец-то смотрит на меня, впрочем, эмоций по-прежнему - ноль.
- Вообще-то, я думал, ты идешь со мной. Но если хочешь, можешь остаться здесь.
Интересно, как он умудряется изрекать издевки таким равнодушным голосом? Взять что ли, пару уроков ораторского искусства?
- И куда же мы направляемся? – спрашиваю со всем сарказмом, на который я способен.
- В Школу, - отвечает он спокойно. – А есть другие варианты?
Я, не в силах произнести и слова, изумленно на него пялюсь, и, кажется, он принимает молчание за знак согласия – отворачивается, натягивает куртку, снимает с гвоздя у двери ключ – странно, я только сейчас его заметил, – и оглядывается на меня, равнодушие на лице сменяется нетерпением – мол, чего расселся, – и я встаю и выхожу вслед за ним, тщетно пытаясь привести мысли в порядок. Мы спускаемся на этаж ниже, он стучит в чью-то дверь; стучать приходится долго, минут пять, потом из-за двери раздается раздраженный высокий женский голос, Виктор терпеливо ждет, дверь открывается, хотя и на цепочке, – здешние жители, похоже, пугливы, как крысы. Кстати, почему он выбрал это место? Только потому, что здесь дешевле жить?
Вик оставляет женщине ключ, они ещё пять минут о чем-то говорят, пока я стою на лестничной площадке пролетом ниже и курю, от нечего делать разглядывая замызганные стены, исписанные разного рода надписями, в основном нецензурного содержания. Даже пытаюсь думать, но получается как-то плохо…
Я бы мог поверить, что действительно его уговорил, но для этого я его слишком хорошо знаю. Когда Виктор уверен в собственной правоте – примерно, как вчера вечером, - ему плевать на просьбы, приказы, уговоры, авторитеты и далее по списку. Тогда он прет, как Хаммер на двухстах километрах в час: встанешь на дороге - раздавит и даже не заметит.
Нет, ну конечно, можно допустить, что на него так повлиял тот факт, что мы с ним переспали. Так будет ещё смешнее: предположить, что Виктор, который со всеми своими женщинами обращается по принципу «найди-трахни-забудь» (уж мне-то не знать, сам такой же), теперь, испытав такое моральное потрясение, проявит отсутствующую у него в принципе чуткость и раскается в содеянном настолько, что в знак этого решит сделать то, что я от него хочу.
Да нет, ерунда все это. Тем более, что он меня… как бы это сказать… кгхм… не насиловал. К тому же, учитывая нынешнее соотношение сил, это было бы весьма затруднительно. Ладно, будем считать, что это был просто способ разрядки. Так сказать, дружеская взаимовыручка. Всё, что было – то было, проехали.
Но он согласился вернуться. Сам.
Значит, что-то я все-таки сделал правильно. Ещё бы понять, что именно… Потому как когда в следующий раз потребуется его на что-то уговорить, я снова буду тыкаться во все углы, как слепой щенок, надеясь наткнуться на неизвестный мне самому выход. Ладно, не будем торопиться. Поживем - увидим.
Первым, кого мы встречаем у Школы, оказывается, разумеется, Магс – я позвонил ему из того же таксофона, предупредив, что мы возвращаемся. Ещё издалека видно, как он нетерпеливо нарезает круги у ворот, выглядывая нас, и вид у него, как бы это сказать… основательно вздрюченный.
Увидев, что мы идем, он сначала чуть ли не бежит навстречу, но за два шага резко тормозит и останавливается, переводя взгляд с меня на Виктора и обратно; на лице быстро, как в калейдоскопе, сменяются выражения: облегчение и радость, удивление, испуг, растерянность…
Волк
Автор: Тони aka Arianrod
ориджинал
Рейтинг: R ( нецензурная лексика, некоторое количество насилия и т.д.)
Жанр: drama/romance
Саммари: Оборотни, немного фантазии и вездесущий слеш.
Дисклеймер: Абсолютно все мое. Короче говоря - ©.
читать дальше
- Ты - что?!!
Виктор стоит передо мной, засунув руки в карманы. На его лице обычное его холодновато-насмешливое выражение, но в этот раз в нём чувствуется что-то пугающее. Учитывая только что сказанные слова, которым просто невозможно поверить… Чушь какая-то.
Я обвожу взглядом комнату. Обшарпанные стены, кровать, единственный стул, на котором я сейчас и сижу. Маленькая квартира в грязном квартале. Одна из многих. Мне потребовалась четыре дня рыскать по городу, обнюхать все углы местных забегаловок - в прямом смысле, между прочим, - чтобы его найти. И просто так я не уйду.
- В каком смысле – ты уходишь? Что это ещё за номер? У тебя, что, крыша поехала?
Виктор продолжает смотреть на меня также спокойно. Этот мудак уже явно все решил и разложил по полочкам, и меня информировать о своих планах не собирается. И какой же кирпич ему на голову свалился с утра пораньше?
Быстро перебираю в памяти события последних трех недель. Что такого могло произойти, что он просто решил развернуться и исчезнуть, наплевав на Школу, меня и Магса, наш мистер Ответственность? Ведь должно быть что-то из ряда вон выходящее… Но как назло, ничего не приходит в голову. Никаких заданий, никаких драк… Нам даже выговоры не делали ни разу. Все как обычно: учеба, тренировки, прогулки по барам и девочкам… Черт, что же происходит?
- Ну может, ты что нибудь скажешь, наконец? – рявкаю я уже зло. – Или будешь и дальше играть в молчанку?
Он качает головой, пропуская резкий тон мимо ушей.
- Пауль, я сказал, я так хочу. Почему бы тебе не смириться с этим?
- Смириться?! – вот теперь я действительно зол, настолько, что невольно вскакиваю на ноги. – Черта с два! Ты исчезаешь, не сказав никому не слова, мы с Магсом выписываем круги по городу, наплевав на учебу, наконец, я тебя нахожу и все, что ты можешь мне сказать – «Пауль, смирись, я все решил»? Знаешь что, Вик! Может, ты и самый высокомерный сукин сын в этом мире, но мне хотелось бы знать, что происходит! И пока ты мне это доходчиво не объяснишь, хрен ты от меня избавишься!
Произнеся эту тираду, я снова сажусь на стул с видом человека, готового ждать хоть сто лет, если понадобится. Виктор вздыхает, скрещивает руки на груди и следующие две минуты мы испепеляем друг друга взглядами. То есть это я испепеляю, а он старательно пытается меня заморозить заживо. Ничего, у меня большой опыт в этой области...
Мы с Виктором одного возраста и роста, но совершенно не похожи. Он светловолос и поджар, как борзая, часто кажется младше своих лет. В голубых джинсах и белой рубашке – так просто мальчик-одуванчик. Если, конечно, не смотреть ему в глаза. Они у него ярко-голубые и люто холодные. Всегда. Когда он сидит над книгой, когда он пьёт, когда он убивает. Наверно, даже когда он трахается.
Я не могу долго смотреть ему в глаза. И никто не может. Разве что директор – но это вообще статья особая. А так – никто.
Он перекидывается в белого волка. Когда я первый раз увидел, просто остолбенел. Здоровенная зверюга, белее снега, и с этими ледяными глазами на морде. Говорят, он откуда-то с севера, но откуда – бог весть!.. Говорят, его родителей убили. Сожгли заживо. Говорят, он потом сбил небольшую стаю и в отместку вырезал всю деревню. Но мало ли кто что говорит? Он не рассказывает, а я не спрашиваю. И только полный дурак мог бы такое спросить. Тем более у Виктора.
Плевать на все. Сейчас, не услышав ответа, я не уйду. И не факт, что уйду, даже его услышав.
На несколько минут (или мне так кажется?) в комнате воцаряется тягостное молчание. Не выдержав, я спрашиваю:
- Ну?
Ещё секунд через тридцать Виктор отводит от меня взгляд, вздыхает и достает из кармана пачку сигарет. Вытаскивает одну, раскуривает и, продолжая глядеть куда-то в сторону, спрашивает:
- Пауль, какой сегодня день?
Я обалдело моргаю. Может, он вообще с ума сошел?
- Ну… Среда…
Виктор с досадой морщится.
- Да я не об этом! Фаза луны какая?
- Новолуние… - черт, к чему он ведет? Новолуние как новолуние, ничего особенного. Не полнолуние же, в конце концов. Впрочем, я не замечал за ним привычки сходить с ума ни в первом, ни во втором случае.
- Ты знаешь что-нибудь о синдроме Притчарда?
Гм… Что в этом есть смутно знакомое, но что? Я на лекции хожу через одну, и там в основном занимаюсь тем, что отсыпаюсь или предаюсь воспоминаниям о бурном ночном времяпровождении. Так что большинство того, что нам рассказывали, я не вспомню и под пыткой.
Виктор терпеливо глядит на меня, и я неохотно пожимаю плечами.
- Слушай, хватит ходить вокруг да около. Говори прямо, черт бы тебя побрал!
- Хорошо. – Его голос теперь звучит как-то по другому, и мне это ох как не нравится, настолько, что по позвоночнику пробегает легкий холодок, сигнализируя об опасности. – Тогда я напомню. Синдромом Притчарда называют случаи, когда оборотень в полнолуние теряет силу. Становится… человеком.
- Ну и что? - огрызаюсь я. И только через мгновение до меня доходит…
- Подожди, ты же не хочешь сказать, что ты…
- Именно это я и хотел сказать. – Сухо отвечает он. - Надеюсь, этого достаточно?
Я старательно мотаю головой из стороны в сторону, надеясь проснуться.
- Как… - Черт, да все уже понятно, как. Что теперь с этим делать?
- Ничего, - кажется, последнее я сказал вслух… – С этим ничего нельзя сделать. Поэтому, пожалуйста, оставь меня в покое.
В другое время я бы уже сказал ему все, что о нём думаю, но сейчас неподходящий момент. Проще говоря, меня малость переклинило.
- Ты… уверен?
Он усмехается. Вытаскивает из кармана складной нож и легким взмахом вспарывает кожу чуть выше запястья. Кровь стекает по руке, по пальцам, я вдыхаю её запах, и внутри меня тут же начинает ворочаться голод, потому как это - чистый запах добычи. Виктор продолжает пристально смотреть на меня, кровь уже капает на пол, хотя у самого слабого оборотня она бы была должна остановиться почти сразу – сработали бы отточенные веками механизмы выживания, позволяющие нам оставаться тем, что мы есть; но она продолжает течь – яркая, теплая, остро пахнущая человеком…
Я отвожу взгляд и продолжаю сидеть, уже уставившись в пол. Виктор выходит из комнаты, и я слышу шум текущей воды. Дрожащими пальцами вытягиваю из кармана куртки сигареты, с трудом закуриваю. Как называется это чувство? Страх? Или скорее ужас?
Такое невозможно, невозможно в принципе. Этого не может происходить. Не здесь, не сейчас, и уж конечно не с нами.
Нет, было бы понятно, если Магс – его покусали, когда ему было десять. Я первые четырнадцать лет жизни вообще не знал, что я оборотень. Но Виктор – дело другое. Он - волк по рождению, по природе, тут нет других вариантов… Таких, как он, очень мало, и в этом он сильнее меня и Магне вместе взятых.
И вот теперь я не знаю, что делать. Обычно, чтобы помочь кому-то, представляешь, чего бы ты хотел от жизни, оказавшись в таком же дерьме. Но даже попытка примерить это на себя так невыносима….
Виктор снова появляется в комнате. Его рука перевязана полотенцем, на котором уже выступили красные пятна, но внешне он совершенно спокоен.
Я смотрю на него, безуспешно пытаясь совместить то, что я о нём знаю, с тем, что я узнал сейчас. Довольно-таки безнадежное занятие…
- Слушай, должны же быть способы… Ты к врачу хотя бы ходил?
Что-то в его взгляде меняется, он садится на кровать и, глядя на меня почти с жалостью (он! на меня!), говорит терпеливо, как учитель непонятливому ученику:
- Пауль, это не лечится. Ты же жил среди людей, верно? Представь себе врожденный порок сердца или что-то в этом роде. СПИД, например. Это … насовсем, понимаешь?
- Нет, - честно отвечаю я. Я действительно не могу этого понять. Виктор с врожденным пороком сердца? Легче представить Саддама Хусейна, собирающего цветочки аккурат перед Белым домом в компании Джорджа Буша. Я вообще сомневаюсь, есть ли у него сердце. Правда, речь сейчас не об этом. Черт, черт, черт…
- Уходи, - говорит он повелительно, это в нём ничуть не изменилось, - « делай, как я говорю!»: - Ты все знаешь, так что уходи.
Я гляжу на него, на обшарпанные стены комнаты, на медленно темнеющие пятна крови на полу…
- Выпить есть?
Он несколько секунд смотрит на меня с чем-то, напоминающим интерес, потом кивает и вытаскивает откуда-то початую бутылку виски.
- Стаканов нет, предупреждаю.
Пожимаю плечами. Мне не привыкать, а выпить хочется жутко. В голосе все смешалось, и в этой куче хлама удается откопать только две более-менее ясные мысли, которые, впрочем, ещё больше все запутывают.
А - Я не могу ему помочь. И B – я не могу уйти. Потому что это будет неправильно. Потому как сидя здесь, пусть даже без всякой пользы, я ненадолго отдаляю этот самый окончательный конец, после чего это действительно потеряет всякий смысл. Потому что я не хочу в это верить.
С Виктором все ясно. Он всегда принимает единственное возможное решение. Интересно, что бы сделал он на моём месте? Ушёл? Пристрелил бы из жалости? Во всяком случае, не сидел бы тут просто так, не зная, что сказать. А я, увы, делаю только то, что умею.
Минут двадцать мы сидим молча, передавая друг другу бутылку. Виктор вообще может молчать часами, а я тщетно пытаюсь придумать что-нибудь ободряющее, но выходит даже глупее, чем обычно. Нет, я далеко не всегда говорю до того, как подумаю, хотя, конечно, абсолютное большинство моих знакомых придерживается прямо противоположного мнения. Во всяком случае, сейчас я точно знаю: что бы не было сказано, это будет глупо и не к месту. Для того, что произошло, никаких утешений недостаточно; к тому же Вик вообще ненавидит, когда его утешают.
Неожиданно вспоминаю, что нужно позвонить Магне – тот, наверно, все ещё кружит по городу в поисках Виктора и ничего не знает. Его же счастье, впрочем…
Я вытаскиваю из кармана мобильник и тут же обнаруживаю, что деньги на нем кончились. Впрочем, когда это они у меня были?
Виктор задумчиво смотрит на меня. Спокойно бросаю, как будто в ситуации нет ничего необычного:
- Я сгоняю, Магне позвоню…
Он кивает и снова прикладывается к бутылке. Я торопливо застёгиваю куртку и выскакиваю из комнаты. Надеюсь, ему не придет в голову смыться, пока меня нет… Впрочем, вряд ли это возможно – только один выход, и он отсюда отлично просматривается.
Нашариваю по карманам мелочь. Ещё идя сюда, я приметил телефон-автомат – так, на всякий случай. Набираю номер Магне, отсчитывая гудки. Он берет трубку на третьем:
- Да?
- Магс, это я. Ты сейчас где?
- В Черном Квартале, а что? – осторожно спрашивает он.
- Слушай, мне очень нужно, чтобы ты кое-что сделал. Это очень срочно…
- Да, я слушаю. – В голосе Магне чувствуется тревога, но пока что он не задает вопросов, и слава Богу, так как я не хочу на них отвечать.
- Возвращайся в Школу, отправляйся в лазарет, найди кого-то из врачей и спроси, лечится ли синдром Притчарда. Хоть каким-то способом.
Тишина в трубке красноречиво говорит о том, что Магне все-таки учится значительно лучше меня.
- Это Вик? – спрашивает он неуловимо изменившимся голосом.
Я закрываю глаза, прижимаюсь лбом к стеклу. Никогда так сильно не хотел не иметь ничего общего с этой реальностью, но, похоже, на данный момент моё мнение никого не интересует.
- Да.
- Хорошо, я сейчас…
-Позвони мне сам, ладно? - говорю я и, не дождавшись ответа, вешаю трубку. Ещё несколько секунд стою, прижавшись лбом к стеклу и стиснув зубы.
По опыту я знаю: Виктор всегда прав. Ну, или почти всегда. Пусть он хотя бы раз ошибется. В этот самый раз...
***
Когда я снова вхожу в эту проклятую квартиру, на лице Виктора в первую секунду читается удивление. Кажется, он не ждал, что я вернусь. Изнутри поднимается непонятная злость, но я не позволяю ей выйти наружу: вот уж когда-когда, а сейчас точно не время для выяснения отношений.
Он сидит на кровати, упершись в вылинявшее покрывало сжатыми кулаками. Бутылка стоит перед ним на полу – уже почти пустая. Я подхватываю её с пола, ничего не говоря, допиваю остаток из горлышка. Остро хочется хватить ей об пол, так, чтоб это было громко, очень громко, чтобы острые осколки стекла брызнули фонтаном в воздух, зазвенели на полу, разлетевшись по углам, отразили тусклый свет единственной лампочки… Вместо этого я аккуратно ставлю её на подоконник и спрашиваю:
- Ещё есть?
Виктор качает головой.
Жаль. Несмотря на приличное количество только что вылаканного спиртного я совершенно трезв, настолько трезв, что даже самому противно. Впрочем, с другой стороны, как раз сейчас мне нельзя напиваться. Кто-то из нас двоих должен нормально соображать, похоже, в этот раз, против обыкновения, это буду я.
Несколько минут мы в молчании от нечего делать разглядываем друг друга: он - с насмешливым интересом, я – с все нарастающей злостью. Черт, я действительно хочу ему помочь, или хотя бы попытаться это сделать, почему же этот ублюдок так старается ухудшить и без того не лучшее положение вещей?!
- Что, так и будешь изображать немого? – спрашиваю, пытаясь удержать себя в рамках.
Уголок рта Виктора дергается, на мгновение образуя странную полуулыбку. Я знаю, что никакой угрозы тут нет – если он и правда стал человеком, передо мной он беспомощен, как ребенок; как, впрочем, и перед любым из нас. Но ощущение опасности – инстинкт, которому я привык доверять, и тут оно уже просто зашкаливает, раз за разом посылая импульсы в мозг с такой силой, что мне стоит огромного труда стоять на месте, сохраняя человеческий облик. Адски хочется выпить…
- Пауль, чего ты хочешь? – этот вполне обычный вопрос окончательно выводит меня из себя.
- Я-то как раз ничего не хочу, - огрызаюсь зло. – А вот чего хотел ты, когда свалил, не сказав нам не слова? Мы за эти дни оббегали весь город! Дьявол, Вик, неужели это было так сложно?!
- Я не понимаю, - парирует он холодно, - если ты так недоволен тем, что потратил на меня столько времени, почему ты до сих пор все ещё здесь? Или это я тебя держу?
Я задыхаюсь от гнева, но ничего не могу ему ответить. В общем-то, он действительно меня держит, - отталкивая и притягивая одновременно, с этой странной смесью агрессии и беспомощности, это почти физически болезненно… И все-таки мне кажется, что он не хочет, чтобы я ушёл, по крайней мере – не до конца, раз позволяет втянуть себя в разговор. Хотя, возможно, это обычный самообман...
Но, поскольку всего этого я ему говорить не могу и не хочу, выпаливаю первое попавшееся на язык:
- Я уйду тогда, когда сам пожелаю!
- Отлично, - в его голосе прорезается привычная насмешка, - Тогда скажи, что мне сделать, чтобы ты этого захотел?
Слов снова нет, да и что можно на такое ответить? Можно только развернуться и уйти, но ведь этого он от меня и добивается. И чтоб я сдох, если я это сделаю.
Снова пауза. Теперь начинает говорить, как ни странно, он – глухим голосом, почти вибрирующим от напряжения:
- Пауль, я очень ценю твои попытки мне помочь, но, кажется, я уже объяснил, что ты не можешь ничего сделать. Почему бы тебе не уйти, наконец?
Может, попробовать бить врага его же оружием?
- Ты всегда говорил, что вервольфы не оставляют своих, - бросаю я ему в лицо.
Виктор снова криво усмехается.
- Я больше не вервольф. Теперь я - добыча.
Он поднимает глаза, и этот взгляд затыкает меня окончательно. Я могу только яростно барахтаться в наплывающем чувстве собственной беспомощности, безбрежной как Атлантика.
И тут наконец звонит телефон.
Запутываясь в собственных карманах, я вытаскиваю его наружу и с надеждой спрашиваю:
- Магс?
- Да, это я, - отвечает он, и во взятом им тоне я чувствую странные нотки - смущение, неуверенность… Что там у них происходит?
- Ты сделал то, что я просил? – спрашиваю осторожно, косясь на Виктора, отвернувшегося в сторону и делающего вид, что ему происходящее совершенно безразлично. Я бы с удовольствием вышел, но это будет слишком…
- Да, я все сделал… - нервно частит Магне, запинаясь.- Слушай, сейчас с тобой будет говорить директор…
Директор? Вот тебе раз… Это же какой шум он там поднял, если всего за полчаса это дело дошло до высочайшей инстанции?
- Ты меня слышишь? – нервно переспрашивает Магс, неправильно истолковывая моё молчание.
Я провожу рукой по лицу, пытаясь собраться с мыслями.
- Да, да, конечно. Я слышу.
- Хорошо, тогда я передаю… - говорит он с явным облегчением. Я слышу неясный шум, и через несколько секунд в трубке раздается спокойный, чуть тягучий, как гречишный мед, голос нашей Леди:
- Пауль, вы меня слышите?
Она всегда и всем говорит «вы». Вам необходимо досдать долги; вам следует подумать о вашем поведении до конца сессии; вам лучше убраться из моего кабинета, мистер Монти, и не попадаться мне на глаза ближайшие полгода. Черт её знает, что она такое; но она видит нас всех насквозь, как стеклянных.
Я тщетно пытаюсь придумать, по какой причине Леди могла бы обратить свое внимание на наши скромные особы, когда она снова начинает говорить:
- Ваш друг посвятил меня в существо вашей проблемы, и мне бы хотелось, чтобы вы убедили Мортена вернуться.
- Вы… хотите поговорить с ним?- спрашиваю я, не слыша собственного голоса.
Голос на мгновение пресекается, потом снова звучит, почти ощутимо втекая мне в уши:
- Нет, я не хочу поговорить с Мортеном, поскольку сомневаюсь, что на данный момент он достаточно адекватен для этого разговора. - Я невольно бросаю взгляд на стоящую на подоконнике бутылку. – Но я прошу вас (слово «прошу» звучит почти как насмешка, не дорос я пока что до того, чтобы меня просили) поговорить с ним и убедить его возвратиться.
- Вы можете ему помочь? – выпаливаю я моментально, и тут же осекаюсь – я не имею права задавать ей вопросы вообще, в принципе, не говоря уже о вопросах, сформулированных таким образом.
Однако все же она находит нужным ответить, хотя тон становится ощутимо холоднее:
- Никто на данный момент не может гарантировать результатов, (снова маленькая пауза, отдающая звоном в ушах; черт, она просто издевается, как так можно…), но я могу вам сказать: да, мы попытаемся ему помочь.
Вообще-то теперь мне полагается её поблагодарить, но я не могу произнести и слова – ощущение, что меня зажимают в гигантском невидимом прессе, не то чтобы пропало совсем, но все же основательно ослабело, и я просто этим наслаждаюсь.
- Спасибо, - наконец выдыхаю я в трубку, кое-как собрав себя в кучу, но там уже звучат короткие гудки. Н-да, опять облажался… Впрочем, сейчас это неважно.
- Виктор, - говорю я, игнорируя его безразличие, - ты должен вернуться.
Он хмыкает, по-прежнему глядя в сторону.
- Ты должен вернуться, - повторяю я твердо. Теперь, когда ясно, что нужно сделать, все сразу становится проще. Он не избавится от меня, плевать на все эти фокусы. – Я сейчас говорил с Леди. Она сказала, что тебе можно помочь. Надеюсь, ты не считаешь, что ты умнее неё?
Виктор поднимается на ноги – медленным плавным движением, снова заставляющим все мои органы чувств взвыть от напряжения, это ему удается чертовски хорошо, несмотря на этот гребаный синдром и выпитое виски…
- Слушай, Пауль, слушай меня внимательно, - Он движется прямо на меня, в светло-голубых глазах пульсирует такая ярость, что я невольно делаю шаг назад, - ты ничего об этом не знаешь, но если тебя однажды хватит на то, чтобы дойти до библиотеки, то ты очень быстро поймешь, что это не лечится! Нет такого способа, понимаешь?
- Откуда ты знаешь? – почти кричу я, чувствуя спиной, что до стены осталось где-то полтора шага. – Как вообще ты можешь знать?!
Виктор останавливается, громко выдыхает через стиснутые зубы. Я слышу, как его сердце выбивает бешеный ритм, и он тщетно пытается его замедлить усилием воли.
- В отличие от некоторых, - теперь он говорит очень тихо, но четко, словно нарезая предложения на идеально ровные ломтики, - я открываю учебники не только на экзаменах. Я знаю, Пауль. И пара-тройка проведенных на мне опытов ничего не изменит.
Я невольно прикусываю губу. Все, что он говорит, звучит так…правдоподобно… с этой его безнадежной логичностью, которая в конце концов оказывается оправданной, что бы там не казалось вначале. И что этому можно противопоставить? Разве то, что я не могу и не желаю в это верить, и чхать я хотел на логику и опыт, если они идут вразрез с тем, что я хочу? Да пусть я триста раз идиот, но я не собираюсь поднимать лапы кверху и жалобно скулить. Хотя, если уж на то пошло, Виктор и не скулит, он вообще молчит, ещё неизвестно, что хуже…
Виктор смотрит меня прямо в глаза, и теперь в его голосе звучит не только приказ, но просьба:
- Уходи. – Немного помолчав, он добавляет: - Пожалуйста…
И это «пожалуйста» окончательно выбивает меня из колеи. Ощущение, что кто-то воткнул мне нож под ребра, но боли пока что нет – только расплывающееся тепло от собственной крови. Вообще этот вечер весьма обилен на новые ощущения. Я бы сказал, даже слишком.
Да, иногда это слово действительно трудно произнести…
- Нет.
Я смотрю ему в глаза. Вообще-то взгляд в таких случаях принято отводить в сторону. Прямой взгляд – это всегда вызов на драку. Но я просто не могу не смотреть.
Это как будто … как будто прыгаешь в ледяную воду. Резкий удар о поверхность и ощущение, что тебя ошпарили кипятком, а потом легкие начинает сводить, и сердцу в груди становится тесно, но дышать уже невозможно. Однажды, ещё в детстве, я осенью свалился в реку. Речушка была в общем-то мелкая, но тогда она мне показалась Северным Ледовитым Океаном. Я до сих пор помню ощущения…
Почти как сейчас. Два озера кристально чистой ледяной воды – и дна у них нет. Только темнота в глубине зрачка.
Мы ещё никогда не стояли так близко лицом к лицу. Нет, пару десятков раз Виктор тащил меня на себе после особо крупных передряг, и ещё тот десяток с лишним раз, когда я сам его тащил, матерясь во всё горло. Много раз мы были очень близко. Но тогда это было как-то по-другому.
Это как поединок. Если я отведу взгляд, мне останется только уйти, и это автоматически означает конец – конец нашей дружбы, конец всему. Он делает шаг вперед – и я не отступаю. Я часто отступал перед ним, даже слишком часто, но теперь у меня нет такого права. Но это чертовски трудно, потому что в нём есть, даже сейчас, что-то подавляющее, часть силы, которая всегда с ним и от этого у меня мурашки по коже. Ногти впиваются в кулаки, хочется рычать, но я продолжаю просто молча стоять на месте и смотреть ему в глаза, гадая что будет дальше.
Мне кажется, что он собирается ударить, и это даже радует – сейчас он всё равно не может причинить мне серьёзного вреда, максимум – пара синяков, которые исчезнут уже к утру. Я даже защищаться не буду – через секунду после удара ему станет стыдно, и тогда будет легче уговорить его вернуться.
Но всё происходит совсем не так, как думаю я. Виктор придвигается ещё ближе, настолько, что я чувствую его дыхание на губах, и через мгновение – уже его губы, язык, яростно и решительно шарящий у меня во рту. Он делает это так уверенно, как будто в происходящем нет ничего странного, не останавливаясь…а что делаю я?
Просто стою, прислонившись к стене, и не делаю ни-че-го. Не могу пошевелить ни одним мускулом, как будто меня парализовало. Просто чувствую. И не единой мысли в голове насчёт того, что же полагается предпринимать в таких случаях. И никакого стремления вообще этим заниматься.
Ступор.
Может, я все-таки пьян? И это белая горячка?
Виктор наконец отрывается от моего рта, в голубых глазах на секунду вспыхивает что-то, но тут же гаснет. Он отворачивается – не совсем, но уже дистанцируясь от происходящего и спокойно говорит:
- Уходи.
Запоздало реагируя на происходящее, что-то поднимается внутри – то ли ярость, то ли азарт, и я, скорее всего, сам не очень понимаю, что именно делаю, когда беру его за плечо, и разворачивая к себе со словами: «Ну уж нет», сам впиваюсь в его рот и несколько секунд веду в этой нашей игре, пока он не перехватывает инициативу и всё не получается ещё страннее и … лучше? Я уже ничего не знаю, а в голове стучит всего одна мысль, короткая, но содержательная – похуй. Кто останавливается, тот сдается, но пока всё это длится и длится, нет, не неприятно, просто жутко странно, но всё-таки хорошо, и только потом я вспоминаю, что иногда, оказывается, надо ещё и дышать.
Закинув голову, я хватаю ртом воздух, и даже не вижу, какое у него выражение лица - перед глазами какой-то туман, ноги почти подгибаются, а внизу живота разливается тепло, медленно переходящее в жар. О, Господи. Чуть опускаю голову – Виктор смотрит на меня в упор без улыбки, но и без обычного высокомерия, с напряженным вниманием. Обычно тонкие губы теперь чуть припухли, глаза блестят, хотя нет, полыхают, – я вспоминаю, что никогда раньше не видел его таким, но я ведь и никогда не видел, как он целуется, не говоря уже о том, чтобы попробовать это на себе, хотя порой восторженный девичий шепот всё-таки доносился до моих ушей. Ну что ж, во всём нужно опираться только на личный опыт, раздается голос внутри моей головы, и я бы наверно, рассмеялся, но теперь почему-то не могу даже улыбнуться. Я просто … жду.
Продолжения игры.
Пауза ощутимо затягивается, и он снова тянется вперед, но уже осторожней, и это настолько завораживает, что я пропускаю момент, когда всё начинается сначала, но теперь мы ещё ближе. И ещё. И ещё чуть-чуть. Его колено оказывается у меня между ног, и от этого на секунду появляется ощущение, что мир куда-то ухнул, оставив после себя сплошную черноту, а впрочем, черт с ним, с этим миром… его губа уже успели сползти мне на шею, к ключицам… твою мать.
- Пауль, - тихо говорит он, и его голос у меня над ухом звучит как будто незнакомо из-за новых ноток, из-за которых я чуть-чуть снова не проваливаюсь куда-то, но чудом удерживаюсь на краю. – Пауль, я не остановлюсь…
Мне в ноздри бьёт его запах – виски, пот… желание.
- Похуй, - говорю я, не слыша собственного голоса. – Я тоже.
Утро наступает как-то сразу, без перехода, без положенной в этих случаях мягкой дремоты, плавно переходящей в осознание окружающей действительности. Если я и спал, то не видел никаких снов – просто резкое падение в темноту и потом рывок обратно. Ни отдыха, ни удовольствия от такого сна все равно нет. Просто уставший разум взял получасовой тайм-аут. Больше все равно бы не получилось.
Виктор сидит на подоконнике, одетый до пояса - окно приходится как раз напротив кровати – и курит, глядя куда-то вниз. Почувствовав мой взгляд, он оборачивается. И наверно, несколько минут мы смотрим друг на друга и молчим.
В его глазах не отражается ничего. Ни сожалений, ни извинений, ни желания повторить произошедшее. Вообще ничего из этих привычных эмоций. Он просто ждет чего-то. Возможно, моей реакции на происходящее – гнева, упреков… Может быть, - что я встану, оденусь и уйду, и навсегда оставлю его в покое.
Всегда предпочитал быть непредсказуемым.
- Дай сигарету.
Он медлит, потом кивает и бросает мне пачку ЛМ и зажигалку. Я затягиваюсь. Мы опять молчим. В воздухе висит невысказанный вопрос - «и что теперь?» И непохоже, что кто-то знает на него ответ. Значит, надо делать хотя бы что-то. Поэтому я встаю и иду умываться. После такой ночи это не лишнее…
Долго пялюсь в зеркало. Этот парень мне смутно кого-то напоминает, к чему бы это? Ладно, я тебя не знаю, но я тебя побрею, так и быть… Вот только бритву найду…
Высовываюсь из ванной и ору:
- Виктор, где здесь бритва?
- Слева на полке, - раздается его приглушенный голос.
Где эта полка и где это слева – бог его знает. Ну, или черт. Но никак не оборотень, страдающий абсистенцией и раздвоением личности…
Я снова высовываюсь и ору, уже зло:
- Сам покажи!
Через несколько секунд он появляется. На полке, оказывается, висело полотенце. Н-да, интеллект с утра прямо зашкаливает. Виктор смотрит на меня с чем-то, отдаленно напоминающим любопытство. Он явно ждет, что я буду делать дальше. Что бы ещё такое отколоть? Хотя сначала, пожалуй, я всё-таки приведу в порядок свою физиономию. Похмельный небритый оборотень – не самое приятное зрелище, уж мне то не знать, когда я лицезрею поутру сразу два экземпляра.
Факт есть факт, никуда не денешься – я провел ночь с Виктором. Что с этим делать – вопрос отдельный. Память услужливо подсовывает картинку за картинкой из прошлой ночи, одно другого краше.
Его рубашка, на которой чересчур много пуговиц…
Рот прочерчивает влажную дорожку по моей груди, спускается вниз, к животу…
Ослепительная вспышка огня между ног…
Воспоминания словно выплывают откуда-то, хотя ещё пять минут назад у меня в голове была блаженная пустота. Что ж, ты значительно обогатил своей сексуальный опыт, говорю я сам себе с иронией. Теперь никто не может сказать, что в этой области я придерживался одностороннего взгляда на вещи. Универсал хренов, раздается внутренний голос, демонстрируя свой сарказм, новых впечатлений ему захотелось, как же, приключений на свою задницу – ну что, получил? Получил, отвечаю я мрачно. И на задницу в том числе.
Ничего, я переживу и это. Вот только забуду, как охренительно хорошо это было, и переживу. Обязательно.
Кое-как приведя себя в порядок, снова смотрю в зеркало. О, вот теперь похож!.. Правда, было бы ещё лучше, если бы не этот взгляд – первый раз обдолбавшегося наркомана, постепенно отходящего от кайфа и с удивлением обозревающего окружающий мир. Скорчив на пробу пару рож своему отражению, я понимаю, что лучше уже все равно не стану, и, махнув на все рукой, иду обратно в комнату, так и не придумав, что именно скажу сейчас и стоит ли говорить вообще. Честно говоря, под этим взглядом у меня напрочь пропадает желание болтать языком…
Но мне нужно уговорить его вернуться. Первый, он же главный пункт повестки дня на сегодня. Приступаем к выполнению…
Я делаю глубокий вдох, иду обратно. Виктор стоит в середине комнаты, уже полностью одетый, даже в куртке – что поразительно, отмечаю мимоходом, даже сейчас он выглядит лучше, чем я. Что ж, видимо, железная печень и железные же нервы – не исключительная привилегия вервольфов. А Вик и человеком тот ещё… персонаж.
Я сажусь на стул и смотрю на него, ожидая, пока он соизволит со мной заговорить, но сам Виктор, похоже, не обращает на меня никакого внимания. Он сгребает с тумбочки и распихивает по карманам какую-то ерунда– зажигалку, сигареты, немного мелочи… Закончив с этим, оглядывает комнату, проверяя, не забыл ли чего. Причем я, кажется, не вхожу даже в понятие вещи – такое ощущение, что я стеклянный, так как он совершенно спокойно смотрит сквозь меня. Полный игнор. Замечательно.
Ярость снова поднимается изнутри горячей волной. Ещё немного - и я сорвусь. И это будет очень плохо…
- Куда это ты собрался? – спрашиваю, чувствуя, как не справляюсь с собственной интонацией.
Он наконец-то смотрит на меня, впрочем, эмоций по-прежнему - ноль.
- Вообще-то, я думал, ты идешь со мной. Но если хочешь, можешь остаться здесь.
Интересно, как он умудряется изрекать издевки таким равнодушным голосом? Взять что ли, пару уроков ораторского искусства?
- И куда же мы направляемся? – спрашиваю со всем сарказмом, на который я способен.
- В Школу, - отвечает он спокойно. – А есть другие варианты?
Я, не в силах произнести и слова, изумленно на него пялюсь, и, кажется, он принимает молчание за знак согласия – отворачивается, натягивает куртку, снимает с гвоздя у двери ключ – странно, я только сейчас его заметил, – и оглядывается на меня, равнодушие на лице сменяется нетерпением – мол, чего расселся, – и я встаю и выхожу вслед за ним, тщетно пытаясь привести мысли в порядок. Мы спускаемся на этаж ниже, он стучит в чью-то дверь; стучать приходится долго, минут пять, потом из-за двери раздается раздраженный высокий женский голос, Виктор терпеливо ждет, дверь открывается, хотя и на цепочке, – здешние жители, похоже, пугливы, как крысы. Кстати, почему он выбрал это место? Только потому, что здесь дешевле жить?
Вик оставляет женщине ключ, они ещё пять минут о чем-то говорят, пока я стою на лестничной площадке пролетом ниже и курю, от нечего делать разглядывая замызганные стены, исписанные разного рода надписями, в основном нецензурного содержания. Даже пытаюсь думать, но получается как-то плохо…
Я бы мог поверить, что действительно его уговорил, но для этого я его слишком хорошо знаю. Когда Виктор уверен в собственной правоте – примерно, как вчера вечером, - ему плевать на просьбы, приказы, уговоры, авторитеты и далее по списку. Тогда он прет, как Хаммер на двухстах километрах в час: встанешь на дороге - раздавит и даже не заметит.
Нет, ну конечно, можно допустить, что на него так повлиял тот факт, что мы с ним переспали. Так будет ещё смешнее: предположить, что Виктор, который со всеми своими женщинами обращается по принципу «найди-трахни-забудь» (уж мне-то не знать, сам такой же), теперь, испытав такое моральное потрясение, проявит отсутствующую у него в принципе чуткость и раскается в содеянном настолько, что в знак этого решит сделать то, что я от него хочу.
Да нет, ерунда все это. Тем более, что он меня… как бы это сказать… кгхм… не насиловал. К тому же, учитывая нынешнее соотношение сил, это было бы весьма затруднительно. Ладно, будем считать, что это был просто способ разрядки. Так сказать, дружеская взаимовыручка. Всё, что было – то было, проехали.
Но он согласился вернуться. Сам.
Значит, что-то я все-таки сделал правильно. Ещё бы понять, что именно… Потому как когда в следующий раз потребуется его на что-то уговорить, я снова буду тыкаться во все углы, как слепой щенок, надеясь наткнуться на неизвестный мне самому выход. Ладно, не будем торопиться. Поживем - увидим.
Первым, кого мы встречаем у Школы, оказывается, разумеется, Магс – я позвонил ему из того же таксофона, предупредив, что мы возвращаемся. Ещё издалека видно, как он нетерпеливо нарезает круги у ворот, выглядывая нас, и вид у него, как бы это сказать… основательно вздрюченный.
Увидев, что мы идем, он сначала чуть ли не бежит навстречу, но за два шага резко тормозит и останавливается, переводя взгляд с меня на Виктора и обратно; на лице быстро, как в калейдоскопе, сменяются выражения: облегчение и радость, удивление, испуг, растерянность…
@темы: ориджинал
-
-
12.06.2009 в 12:28читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:28читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:29- Все, все, я проснулся, - бормочу невнятно даже для себя самого, с трудом садясь на кровати. – Сколько времени-то?
читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:30читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:30читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:30читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:31читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:31читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:32Не успеваю я додумать эту умную мысль, как в дверь снова открывается и заходит Магне. В первое мгновение он ошеломленно хлопает глазами – при росте под два метра это особенно забавно, - потом радостно, но с некоторой опаской говорит:
читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:33- Этого не держим. Могу предложить только медицинский спирт. Устроит?
- Вполне.
читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:34читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:34читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:35читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:35читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:35читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:36читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:36читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:37читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:38читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:39- И что, никак по-другому нельзя? – спрашивает он потрясенно, и я яростно мотаю головой, старательно подавляя желание разрыдаться, как последняя сопливая школьница. Немного справившись с голосом, отвечаю:
читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:39читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:40читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:42читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:43читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:44читать дальше
-
-
12.06.2009 в 12:44читать дальше
The End
-
-
11.04.2011 в 22:42с уважением, altamar
-
-
22.05.2011 в 23:47Спасибо!
-
-
06.08.2012 в 22:32-
-
14.10.2012 в 16:12